Тэми Хоуг - Прах к праху

— Если ты брякнешь Сэйбину, что это сработало бы, — продолжила она, — то получишь очередной труп. Свой. Я сказала, что ты поддержишь меня, Джон. Так что давай, нечего увиливать. Ведь за тобой должок.

— Верно, — ответил Куинн, чувствуя, как воспоминания всплывают на поверхность. — По крайней мере один — это точно.

Расположенная чуть южнее клубка автострад, что опоясали центральную часть Миннеаполиса, кофейня «Ди Кап» была достаточно стильной, чтобы сюда захаживали так называемые люди искусства, и достаточно чистой, чтобы привлекать зрителей расположенного по соседству театра и посетителей художественного центра. Зайдя внутрь, Лиска тотчас набрала полную грудь напоенного кофейными ароматами воздуха.

На сегодняшний день они с Мэри Мосс разделили задания, чтобы по возможности успеть сделать больше дел. Мэри, с ее более чем двадцатилетним опытом воспитания детей, взяла малоприятную обязанность поговорить с семьями первых двух жертв. Старые раны она постарается вскрыть как можно нежнее и безболезненнее. Лиска же выразила готовность встретиться с единственной известной следствию подругой Джиллиан по имени Мишель Файн.

Файн работала официанткой, иногда выступала на крошечной сцене, втиснутой в углу рядом с окном: пела и играла на гитаре. Сейчас за небольшим столиком у окна сидели три посетителя. Не иначе как пытались впитать скудный солнечный свет, проникавший в окно после нескольких дней ноябрьских дождей. Двое мужчин постарше — один высокий и худой с седой испанской бородкой, и второй, пониже ростом, но пошире в плечах и в берете, — потягивали эспрессо и спорили о достоинствах Национального художественного фонда. Третий, помладше, в огромных солнечных очках и черной водолазке, сидел, рассеянно попивая кофе и одновременно разгадывая кроссворд. Рядом с чашкой в пепельнице дымилась сигарета. На вид его можно принять за не вылезающего со вторых ролей актера.

Лиска подошла к стойке, за которой итальянского вида красавчик молол кофейные зерна, чтобы затем пересыпать их в конус кофеварочного автомата. Заметив Лиску, он посмотрел на нее глазами цвета шоколада. Лиска с трудом подавила желание упасть в обморок. С огромным трудом. Она уже забыла, когда последний раз была в постели с мужчиной. Мосс наверняка сказала бы, что, как мать двоих сыновей, девяти и одиннадцати лет, она больше не должна думать ни о каких мужиках.

— Мне нужна Мишель.

Красавчик за стойкой кивнул, вставил конус в машину и покрутил ручку.

— Эй, Мишель!

В ответ на крик официантка вышла из арки, что вела в дальний зал, с подносом чистых чашек размером с суповую миску. Высокая и стройная, с узким лицом, на котором Лиска разглядела несколько старых шрамов. Не иначе как много лет назад побывала в автомобильной аварии. Один такой шрам извивался рядом с уголком рта, другой, — словно короткий толстый червяк, устроился на высокой скуле. Темные волосы, зачесанные назад и собранные на затылке в хвост, имели неестественный фиолетовый блеск.

Лиска показала служебное удостоверение.

— Спасибо, Мишель, что вы согласились со мной встретиться. Мы можем сесть за столик?

Официантка оставила поднос и вытащила из-за стойки сумочку.

— Ничего, если я закурю?

— Я не против.

— Никак не могу бросить, — сказала она скрипучим, как старые несмазанные ворота, голосом и направилась к столику в части зала, отведенной для курящих, как можно дальше от блондина. — Вся эта история с Джилли… у меня до сих пор нервы на пределе.

Дрожащей рукой Мишель вытащила из дешевого винилового футляра длинную тонкую сигарету. Лиска обратила внимание, что тыльная сторона ее кисти тоже обезображена шрамом, вокруг которого выполнена изящная, аккуратная татуировка: змея с небольшим яблоком во рту. Хвост спускался ниже и словно браслет обвивал запястье.

— Вижу, у вас был ожог? — сказала Лиска, указывая на шрам ручкой и раскрывая блокнот.

Мишель вытянула руку, как будто любуясь ею.

— Еще какой! — сказала она совершенно спокойно. — В раннем детстве. — Затем щелкнула зажигалкой и какое-то время, нахмурив брови, смотрела на пламя. — Боль была адская.

— Представляю.

— Итак, — сказала Мишель, возвращаясь из воспоминаний к действительности. — В чем, собственно, дело? Никто точно не говорит, что Джиллиан мертва, но, насколько я понимаю, это так. В новостях твердят исключительно о «предположениях» и «вероятности», но, с другой стороны, дело касается не кого-нибудь, а Питера Бондюрана, и обещано вознаграждение. Ведь если бы он знал, что его дочь жива, стал бы он обещать такие деньги? Почему нельзя сразу сказать, что это она?