Леена Лехтолайнен: Телохранитель

На площади остановился большой туристический автобус, из него вывалилась толпа японцев, которые мгновенно кинулись фотографировать все вокруг: собор, здание университета, памятник Александру Второму.

— Интересно, они хоть знают, кого фотографируют и почему памятник российскому царю стоит на почетном месте в столице Финляндии?

— «Гляди, вот в тумане стоит памятник царю Александру Второму…» — вдруг с выражением принялся декларировать Лайтио и тут же поинтересовался: — Знаешь, кто написал эти строки?

— Нет.

— Эйно Лейно, «Хельсинки в тумане». К туману можно привыкнуть. Да, Александр дал много хорошего нашей стране, но на географическое соседство наших держав даже он не смог повлиять. Мы были и остаемся соседями с Россией. Да, так вы с этим Сталем, верно, хорошие друзья?

Он так резко поменял тему, что от удивления я чуть не выронила сигару, едва сумела подхватить ее в последний момент.

— Не помню, чтобы рассказывала тебе о нашем знакомстве.

— Милая девушка, ты совсем забыла, что разговариваешь со старым опытным полицейским, которому не нужен детектор лжи, чтобы понять, где его пытаются надуть. Каждый раз, когда заходит речь о Стале, у тебя расширяются зрачки. И вообще, зачем тебе было говорить мне, что знаешь, кто он такой? Как я понимаю, затем, чтобы лишний раз произнести его имя вслух. Все вы, влюбленные женщины, одинаковы.

— Ну, может… — Я выдохнула и попыталась скрыть лицо в облаке сигарного дыма.

— Любовь… Странная штука. Чаще всего она только усложняет жизнь, зато как приятно, когда объект отвечает взаимностью! — констатировал Лайтио.

В этот момент перед нами остановилась черная легковая машина, из которой вышла одетая в полицейскую форму женщина и, обойдя автомобиль, распахнула перед Лайтио дверь.

— Тебя подвезти? Из-за ноги еще не могу водить сам, вот, стажеры помогают.

— Нет, спасибо, я хотела прогуляться, — сказала я, поскольку не имела ни малейшего представления, куда направить свои стопы.

Закончив работу у Хелены, я решила съездить на несколько дней в Хевосенперсет. Это единственное место, где я могла немного расслабиться и перевести дух. С Торбакой связано слишком много воспоминаний. Там мне все время казалось, что Давид где-то рядом, что он ждет меня и я вот-вот его увижу. Я сообщила о своем приезде Хаккарайненам, и Матти предложил встретить меня на автобусной остановке где-нибудь в Оутокумпу или Каави. Но я сказала, что арендую машину. До Куопио я доехала на поезде. В районе Миккели ощутила, что у меня начались месячные, но затруднилась определить, чувствую при этом облегчение или разочарование. Скорее, и то и другое одновременно. Я сама выросла без родителей и не хотела, чтобы у моего ребенка не было отца, но, с другой стороны, мне так хотелось выносить и родить нашего общего с Давидом ребенка. Казалось, порвалась последняя связывающая нас ниточка.

В Куопио я арендовала машину и продолжила путь. Было еще довольно тепло, снег не выпал, но лужи затянулись корочкой льда. После трех уже темнело. У входа горела уличная свеча, заботливо зажженная Хаккарайненами, и на меня накатила теплая волна благодарности к этим простым людям. В доме был свет, внутри тепло, на столе стояло накрытое полотенцем блюдо со свежеиспеченными карельскими пирожками. В холодильнике я обнаружила масло, яйца, домашний квас и две большие копченые рыбины.

Сунула в рот пирожок и принялась распаковывать вещи. Закончив, вышла на улицу, прихватив купленную по дороге надгробную свечу и букет белых роз. Без труда нашла дорожку к знакомой скале, хоть за лето она успела немного зарасти. Розовый куст уже облетел, ветви слегка поникли и покрылись инеем. Розы, которые я принесла, тоже быстро замерзли и подвяли. Я поставила их в жестяную банку, ведь стеклянная ваза с водой на морозе быстро замерзнет и лопнет. Зажгла свечу и задумалась, какую песню спеть. В голове роились отдельные четверостишия и обрывочные строчки. «Жизнь коротка и дарит лишь редкие минуты счастья, и тогда твои глаза снова блестят, как у рыси…» Я опустилась на колени и замолчала. Раздавался лишь треск ломающихся под ногой льдинок и шелест веток на ветру. Тихо падал снег.

Зазвенел датчик ворот безопасности. Я устремилась к входящей в здание аэропорта пассажирке и попросила поднять руки.

— Ой, это, наверное, мои ботинки! — весело сказала она. — Они почему-то всегда пищат.

«Так почему же ты сразу об этом не сказала?» — чуть не вырвалось у меня, но я сдержалась и принялась внимательно досматривать ее личные вещи. Затем попросила снять обувь, поставить в лоток и пропустить через аппаратуру. На этот раз датчик молчал.