Серж Брюссоло - Зимняя жатва

Дорога, тянувшаяся вверх по склону холма, вела в ту часть местечка Морфон, которая получила название Морфон-на-Холме. Этот покрытый лесом шишковидный нарост был единственным возвышением на гладком теле равнины. Холм, пологий с одной стороны, с другой круто обрывался, обнажая известняковые отложения, где с глухим рокотом бились тяжелые волны. Некогда сеньор Морфона выстроил на холме замок, тот самый донжон, которым потом завладел дед Шарль, превративший его в дворянскую усадьбу. Оттуда вся местность просматривалась как на ладони, взгляд до самой линии горизонта мог скользить по равнине, не натыкаясь ни на малейшее препятствие. На вершине же начинался лес Крендье с вековыми деревьями, гигантские стволы которых покрывали мох и грибы, идущие на трут для зажигалок. Жюльен плохо помнил эту часть имения, постоянный полумрак, царивший там, всегда вызывал у него безотчетный страх.

На пути им то и дело попадались выжженные взрывами верхушки деревьев, посреди густой зелени — белесые воронки от снарядов. «Словно клеймо на шерсти животного», — подумалось мальчику.

— Выше подниматься не стану! — возвестила Мари плаксивым голосом. — Вон там, в конце дороги, начинается минное поле. Уж больно часто гремят взрывы. И недели не пройдет, чтобы какого-нибудь зверя, пробравшегося за загородку, не разорвало в клочья. То кабана, то лисицу. Сначала словно желтый факел запылает, а потом валит черный дым, да такой едкий, что не продохнешь. Поосторожнее, мадам Клер, особенно с мальчишкой — у них в этом возрасте шило в одном месте.

Жюльен приготовился было нагрубить, но тут мерзавка вдруг вытянула тощую руку, указывая на проплешину в густой траве.

— Смотрите, — сказала она, перекрестившись, — здесь подобрали останки вашего свекра, упокой Господь его душу. Мне-то кажется, он сам искал смерти. Посудите сами — можно ли в здравом уме бродить по таким местам? Последнее время он жил как дикарь, превратился в зверя в полном смысле слова. Многие боялись близко к нему подходить. Дни и ночи напролет все таскался по лесу да по полям. На плаще места живого от грязи не было, да и сам ничуть не лучше дикого кабана. И ведь подумать только, Господи Боже, с его-то богатством! По всему видать, он сам искал свою погибель. Благо еще, немцы здесь почти не появлялись, а то подстрелили бы его как зайца!

Мать только поморщилась, а Жюльен не удержался и посмотрел на воронку. Земля, серая по краям, постепенно уходила в черноту, а на самой глубине взрывом обнажило известняк подпочвенного слоя. Перед глазами возникла страшная картина произошедшей трагедии. Он попробовал настроить себя на грустный лад, но ничего не вышло. Из-за матери он словно превратился в игрока, поставившего все свое состояние на единственный номер, и не имел больше ни гроша, чтобы подать нищему.

Мари натянула поводья.

— Здесь я вас и оставлю, — произнесла она с вызовом и в то же время виновато. — Дорогу вы знаете. И все же это безрассудно — невозможно там жить нормальному человеку, все равно что в пещере в первобытные времена. Годных для возделывания земель нет, если не считать крошечного участка за сараем, но ведь и здесь нужно умение, а уж какие из вас крестьяне! Вы просто помрете с голоду, милая дамочка. Но в конце концов это вам решать, меня это не касается.

Клер и Жюльен сошли на землю. Вдоль дороги щетинилась колючками спираль проволочного заграждения. Немцы не потрудились даже сделать настоящую изгородь, а просто размотали несколько рулонов проволоки между вбитыми в землю столбами. Угрожающего вида таблички, установленные на равном расстоянии друг от друга, предупреждали о грозящей опасности. Под мертвыми головами надпись на немецком гласила: «Остожно, мины!».

Черепа эти, нарисованные по трафарету, напомнили Жюльену мрачную символику пиратских флагов. Вороны то взлетали с поля, то вновь садились и клевали непаханую землю в поисках личинок пожирнее.

— На птиц не смотрите, — напоследок напутствовала их Мари, разворачивая лошадь, — если они спокойно расхаживают, это не означает вовсе, что нет опасности, просто они слишком легкие для того, чтобы сработал взрыватель. Только птицы и могут здесь разгуливать — собакам уже этого не дано.

Даже не махнув им на прощание рукой, она стегнула лошадь поводьями и стала спускаться с холма.

Какое-то время Клер и Жюльен стояли неподвижно посреди каменистой дороги. Взрыв, унесший жизнь деда, разбросал вокруг комья земли, раздробил камни, пробив солидную брешь в проволочной ограде. Никто не заделал дыру из боязни напороться на мину, и теперь любой мог свободно проникнуть в запретную зону через проход, что и не замедлили сделать коровы Горжю. Мальчик окинул взглядом поле.