Дуглас Престон - Наваждение

— Мистер Пендергаст? — изумленным шепотом отважился спросить куратор.

— Он самый. — Гость вошел и коротко, официально пожал Типтону руку.

Пендергаст указал на стул для посетителей рядом с письменным столом.

— Вы позволите?

Типтон кивнул, и Пендергаст уселся, закинув ногу на ногу. Куратор молча присел за свой стол.

— Вы как будто призрак увидели, — заметил Пендергаст.

— Э-э… мистер Пендергаст, — в смятении начал Типтон, — я думал… никого из семьи не осталось… Понятия не имел, что… — Голос его стих.

— Слухи о моей кончине сильно преувеличены.

Типтон нащупал карман в жилете своей поношенной шерстяной тройки, вынул платок и протер лоб.

— Счастлив видеть вас, просто счастлив. — И снова протер.

— Взаимно.

— А что — если мне позволено спросить — привело вас к нам? — Типтон сделал усилие и взял себя в руки. Почти пятьдесят лет он служил куратором музея Одюбона и многое знал о семействе Пендергастов. Меньше всего он ожидал увидеть во плоти кого-нибудь из них. Ту ужасную ночь, когда случился пожар, он помнил, словно это случилось вчера: толпа народу, крики с верхних этажей, пламя, рвущееся в ночное небо. Типтон, правда, слегка успокоился, когда съехали уцелевшие члены семьи — его от них в дрожь кидало, особенно от странного Диогена. Типтон слышал, что тот погиб где-то в Италии. И что Алоиз куда-то пропал. Эти слухи сомнений у него не вызвали — такая семейка, казалось, обречена на вымирание.

— Я хотел посмотреть, как тут наша недвижимость. И поскольку раз уж я оказался поблизости, решил навестить своего старинного знакомца. Как нынче дела в музейном бизнесе?

— Недвижимость? Вы хотите сказать…

— Именно так. Парковка, где когда-то находился Рошнуар. Я так и не смог его продать… Проклятая сентиментальность. — Эти слова сопровождались легкой улыбкой.

Типтон кивнул:

— Конечно-конечно. Что касается музея, сами видите, соседство наше переменилось к худшему. Посетителей много не бывает.

— Да, все переменилось. Как приятно видеть, что музей Одюбона все тот же.

— Мы стараемся сохранять все как есть.

Пендергаст поднялся, заложил руки за спину.

— Вы не возражаете? Я понимаю, музей сейчас закрыт, но мне все же очень хотелось бы посмотреть. По старой памяти.

Типтон поспешно вскочил.

— Разумеется. Вы уж простите, диорама не в порядке — я тут прибирался.

Куратор помертвел, вспомнив, что оставил пылесос на коленях Одюбона, а метелку сунул ему под мышку — словно какой-то шутник затеял сделать из великого человека уборщицу.

— А помните, — спросил Пендергаст, — выставку, которую устроили пятнадцать лет назад и для которой мы вам одолжили первое издание «Птиц Америки»?

— Конечно.

— Получился настоящий праздник.

— Да. — Типтон отлично помнил, какой ужас и потрясение он испытал при виде толп, бродящих по экспозиции с полными бокалами вина. Стоял прекрасный зимний вечер, светила полная луна, а он так измотался, что почти ничего не замечал. Первая специализированная выставка, которую он устроил, стала и последней.

Пендергаст расхаживал по залам музея, разглядывал в застекленных шкафах рисунки, гравюры и чучела птиц, вещи Одюбона, письма, наброски. Куратор ходил следом.

— Между прочим, я познакомился со своей женой именно здесь, на том самом открытии.

— Да что вы, мистер Пендергаст, а я и не знал, — скованно сказал Типтон. Пендергаст казался ему каким-то странно возбужденным.

— Хелен, моя жена, интересовалась Одюбоном.

— Да-да, припоминаю.

— А она… потом приходила в музей?

— О да. И раньше, и потом.

— Раньше?! — резко спросил Пендергаст.

Типтон смешался.

— Ну… да. Она то и дело приходила, занималась какими-то исследованиями.

— Исследованиями, — задумчиво сказал Пендергаст. — И задолго до того, как мы познакомились?

— Месяцев за шесть до той выставки, не меньше. Может, и больше. Очаровательная женщина. Я был так потрясен, узнав…

— Несомненно! — взволнованно перебил Пендергаст, но тут же успокоился и взял себя в руки.

«Странный он какой-то, — подумал Типтон, — в точности как и прочие Пендергасты».

Людей эксцентричных в Новом Орлеане хватает, город ими славится, но тут было что-то другое.

— Я мало знаю об Одюбоне, — продолжал Пендергаст. — Никогда толком не вникал в исследования Хелен. А вам про них известно?

— Немного, — ответил Типтон. — Ее привлекал период, когда Одюбон жил тут с Люси, в тысяча восемьсот двадцать первом.