Николь Жамэ - Тайна острова Химер

Сестра-привратница утвердительно кивнула.

Лицо матери Клеманс приняло решительное выражение.

— Время действовать.

Зашелестела ткань, обе монахини повернулись, и их силуэты быстро растворились в темноте монастырского двора.

Несколькими минутами позже, освещая себе путь фонариками, они углубились в подземелье.

Открывшаяся правда потрясла.

Марк Ферсен, влюбившись в Элен с первого взгляда, покорно принял ту часть тайны, в которую она его посвятила. Расплачиваться за это он начал, когда Лукас и Мари досказали ему остальное.

Он вознегодовал:

— То, что Элен — Франсуаза Рейно, допускаю, и это мне совершенно безразлично! Но то, что она хотела убить своего младенца только потому, что у того не в порядке мозги, — нет! Такое невозможно!

И он с горячностью стал приводить доводы: достаточно было видеть, как Элен сразу подружилась с Пьерриком. Она к тому же в течение многих лет была членом Общества в защиту умственно отсталых детей. Сколько труда она вложила!

Мари робко заметила, что этим Элен, может быть, искупала свою вину, но Марк упорствовал. Он знал свою жену, и его не убедить, что она была способна сделать то, в чем ее обвиняла мать-настоятельница… Он накинулся на Лукаса:

— Как ты мог подумать такое о своей матери?

— А разве я мог подумать, что ты мне не отец? — печально возразил он.

Марк посмотрел на него с безграничным страданием во взгляде и тихо сказал, что любовь к сыну и разделенное счастье значили для него больше, чем биологическое родство, и он надеется, что Лукас тоже этого не забудет…

Мари, тронутая горем Марка, ободряюще погладила его по руке. Лукас опустил голову и, не сказав ни слова, отошел к Элен, сел рядом и принялся ее расспрашивать.

Терпение его подверглось тяжкому испытанию. Мать, казалось, совсем не понимала, о чем говорит сын. С таким же безразличием она отнеслась и к попыткам Мари.

Однако был момент, когда, как показалось, разорвалась пелена слышимых ею слов. Этим моментом оказалось произнесенное Мари имя: Жак.

— Жак… — повторила Элен, сведя брови, словно пытаясь извлечь что-то из запутанных мыслей.

Они не отрывали глаз от ее губ, но услышали только одно последующее за этим слово.

— Монстр… — выдохнула она. Глаза ее вдруг расширились от какого-то внутреннего видения, познать которое им не довелось, так как она опять замкнулась в упорном молчании.

Немного спустя Элен, отгородившись от всего, тихо замурлыкала одной ей ведомый мотивчик.

Лукас выдавил из себя циничную усмешку:

— Ну вот, сначала мой близнец сказал, что я монстр, а теперь оказалось, что им был мой отец. Прибавим к этому полусумасшедшую мать…

Не в силах докончить, он вдруг повернулся и покинул комнату. Мари выбежала следом.

Она пыталась как-то утешить мужа, когда позвонил Броди, который подтвердил наличие свидетельства о рождении Квентина Рейно, а также документа о мертворожденном близнеце.

— Клеманс, — или я должен называть ее тетей, — насмешливо произнес Лукас, — сказала истинную правду: моя мать — детоубийца… А мой отец — монстр, чудовище. Лучше бы мне ничего этого не знать…

Мари нежно прижалась к нему, как бы молча напоминая, что в этой беде он не один, что она разделяет его мучения.

Но он с черным юмором продолжил:

— Мне повезло, что я родился нормальным, иначе бы и я отдал концы… может быть, оно было бы и лучше…

Мари не успела запротестовать, потому что он тотчас пустился в рассуждения, предположив, что близнец, узнав о его существовании и присутствии на острове по случаю свадьбы, должно быть, убежал из монастыря, чтобы попытаться встретиться с братом.

— Беднягу убили вместо меня… Мы даже не смогли познакомиться, — горестно добавил он и вдруг уткнулся лицом в плечо Мари. — Худшее для меня — беспомощно смотреть, как угасает мать… Мы обожали друг друга…

Мари показалось, что Лукас всхлипнул.

— Трудно представить, что она вынесла, когда была Франсуазой, если решилась сменить личность и стереть свое прошлое, — продолжал он. — Мой биологический отец, наверное, и вправду был порядочной сволочью, если толкнул ее на такую крайность…

Чувствуя, что Лукас сейчас изливает душу, Мари подумала, что не может больше скрывать от него все, что знает, включая содержание письма, оставленного Мэри. Но Лукас обхватил ладонями ее лицо.

— Без тебя, Мари, без твоего доверия, мне кажется, я сойду с ума…

Отказавшись от своего намерения, она лишь улыбнулась ему и переключила его внимание на страдание другого.