Сергей Журавлев - Ниже – только вверх. Книга 1. Гремучая смесь

После ухода инспекторов участковый предложил свои услуги по избавлению парня от трудностей в лице инспекторов миграционной и социальной служб, а также таджиков, явно затаивших на Юру обиду, считая, что финансово пострадали от его наветов. И для этого нужна сущая малость. Он должен на время покинуть квартиру.

– А на балконе можно остаться? – спросил паренек.

– Ты еще пошути, и тогда квартиранты не только узнают, что именно ты их заложил, но напишут под мою диктовку заявление о том, что ты украл у них мобильные телефоны. Так что не дури. Сейчас лето, как-нибудь перекантуешься до сентября. Я тебе палатку дам. Хотя зачем тебе, малохольному, палатка? Даю день на сборы.

После ухода реальных монстров Юра понял, что в отличие от монстров виртуальных нажатием клавиши их не победить. И он задумался. А потом сел за «клаву» и преобразился из малохольного недоумка с сальными нестрижеными волосами, обкусанными ногтями и немытым телом в стройного, высокого красавца, окруженного прекрасными принцессами и сундуками золота, добытого в битвах.

«А могу ли я с помощью этих «друзей» победить реальных вурдалаков? Конечно, могу! Я и раньше это знал, но было лень что-либо делать, пока мне не мешали жить так, как я хочу и умею», – решил Юра.

Была глубокая ночь. Табачный дым, даже от собственной сигареты, вызывал у Лизы отвращение. Клиентов сегодня слишком много. Ей достался молоденький мажорчик, с тонкими сухими пальцами. Задача Лизы всячески убеждать клиента в том, что его интуиция безупречна и удача благосклонна к нему. Он доиграл партию и предложил выйти с ним на улицу, якобы встретить друга. Сегодня в казино все как-то не так. Администратор слишком напряженный, клиенты грубят девушкам.

Выйдя на улицу, подопечный Лизы рванул к какой-то машине, а она осталась стоять на крыльце. К ней подошла женщина, ругавшаяся сегодня с Админом. Она что-то говорила про мужа и про уголовную ответственность… Но ее почему-то не выставили вон, а провели в кабинет к администратору. Видать, у них свои дела.

– Анна, – представилась женщина и попросила закурить.

– Лиза.

– Работаешь? Хостес? – поинтересовалась Анна.

– Да, – удивилась Лиза, протягивая пачку сигарет.

– Давно?

– Второй год, – ответила и подумала: «Как она догадалась?»

– Не отпускают? – продолжала Анна.

– В смысле?

– Да ты не переживай. Про их дела мне известно. Запиши телефон. Если что, обращайся. – В ее словах было что-то располагающее к себе.

– А вы кто?

– Криминальный журналист: три пять ноль…

Сама не понимая зачем, Лиза записала номер.

Эта женщина действительно производила впечатление человека, знающего то, чего не знает она.

– Звони. Не пожалеешь, – сказала Анна, выбросив окурок, и направилась к дороге.

«О чем я должна жалеть или не жалеть? – недоумевала Лиза. – Криминальный журналист, это что-то типа полиции? Нет… Мне такого не надо. И что я могу от нее узнать? О том, что валить отсюда нужно? Так и сама знаю».

Вернулся клиент, и Лиза пошла за ним в казино.

Ее разбудил звонок сутенера. Намечалась ранняя смена, и через час ей необходимо быть на месте при полном параде. Работа, по его словам, сегодня халявная, что-то вроде слушателя.

Живет Лиза с подругами, если их так можно назвать. Их четверо в двухкомнатной квартире. Работают тоже вместе. Так легче. Условия? Ну, нормальные условия: газ, теплая вода, Интернет. Правда, спят на полу на матрасах, а вещи хранят в ящиках и коробках, потому как квартира не меблированная. За душ дерутся. Все как обычно. Вообще Лиза недолюбливает женщин, хотя и обзавелась полезными подругами. Но они больше полезные, чем подруги.

Пятеро мальчишек и я… Граффити на стенах, угнанные мопеды, джин на крыше. Свобода, стоптанные кроссовки, самые лучшие песни – это все со мной. А спали мальчишки с другими. Потом все поменялось в течение нескольких дней.

Сочла мужчину стоящим, а себя подходящей. Решила добиться его, во что бы то ни стало. Появилась медленная походка, юбка, сомкнутые коленки и томный взгляд. Жила каждую минуту им, и романтикой были даже полчаса, проведенные на автомойке в его дорогущей машине. Максимумом нашей близости было стояние на улице, когда он слегка обнимал меня, чтобы не мерзла. Я была для него милой девочкой, ребенком, которого он не допускал к себе. А хотелось быть взрослой.