Тэми Хоуг - Ночные грехи

— Вы счастливчик, у вас есть кому позаботиться о ней, — сказала Меган. Она бросила пустую банку в мусорное ведро и наклонилась к коричневому переносному холодильнику фирмы «Коулмен», который стоял на полу рядом с большим холодильником.

— Да, наверное, — задумчиво протянул Митч, принимая бутылку пива «Харп», которую Меган протянула ему. — Но я предпочел бы заботиться о ней сам.

— Правда?

— Да, на самом деле, — убедительно ответил он, пытаясь разгадать выражение ее глаз. Удивление? Уязвимость? Настороженность? — Почему бы нет? Она моя дочь.

Меган пожала плечами и, опустив взгляд, свернула крышку на своей бутылке.

— Воспитание ребенка в одиночку — тяжелое бремя. Многие мужчины не хотят заниматься этим.

— Тогда многим мужчинам и не следует быть отцами.

— Ну… Это факт.

Митч стоял с бутылкой пива в руке и не отвел внимательного взгляда от Меган, когда она швырнула крышку в мусорное ведро и сделала большой глоток. Пренебрежительная реплика больно ужалила его, задев старые раны жизненного опыта.

— Вы сказали, что ваш отец был полицейским?

— Сорок два года в синей рубашке, — она прислонилась к барной стойке, скрестив руки. — Получил нашивки сержанта и никогда не стремился выше. Никогда не хотел. Как он говорит любому, кто согласен его слушать, вся настоящая полицейская работа делается в окопах.

Легкий налет юмора не смог скрыть горечи в ее словах, и она поняла это тоже. Он увидел вспышку сожаления в ее глазах. Отставив бутылку пива в сторону, она подошла к окну над раковиной, открыла форточку, отступила на шаг и уставилась в темноту.

Митч передвинулся к краю стойки, достаточно близко к ней, чтобы изучать ее, достаточно близко, чтобы почувствовать ее напряжение.

— У вас есть братья?

— Один.

— Он тоже полицейский?

— Мик? — Она рассмеялась. — О, Боже, нет. Он инвестиционный брокер в Лос-Анджелесе.

— Так вы пошли по стопам отца вместо него?

Он не знал, как близок был к истине, подумала Меган, глядя в ночь и чувствуя ее холодное дыхание через открытую форточку. За окном снова начался снегопад, легкие, красивые, сухие хлопья медленно кружились в воздухе и, как праздничные блестки, мерцали в свете уличных фонарей. Она потратила большую часть своей жизни, следуя по пятам за отцом, как тень, неизвестная, невидимая. Какой печальный, глупый круговорот жизни.

Краешком глаза она могла видеть Митча, который стоял у стойки. Он ослабил галстук на шее, расстегнул две верхние пуговицы на рубашке и аккуратно закатал рукава, обнажив мускулистые предплечья, покрытые темными волосами. Он стоял в небрежной позе, но его широкие плечи были определенно напряжены. Выражение лица казалось задумчивым, печальным, темные, глубоко посаженные глаза — изучающие, ждущие — застыли на ней.

— Мне нравится моя работа, — сказала она решительно. — Она мне подходит.

Это соответствует имиджу, который она демонстрирует миру, подумал Митч. Стойкий терьер, упрямая, деловая. Этот образ она пытается показать и ему. И следовало бы принять все за чистую монету. Бог знает, какой проблемой она будет в роли первого полевого агента женского пола, которого Бюро навязало ничего не подозревающим полицейским сельского штата Миннесота. Лучше не смотреть глубже. Не надо понимать ее до конца.

Холт поймал себя на том, что приблизился к ней достаточно близко, так, что мог почувствовать электрическое поле, возникшее между ними; так близко, что Меган прищурила глаза с едва заметным предупреждением. Однако она не отступила — и, как видимо, и не собиралась. Возможно, он был дураком, что позволил себе получить удовольствие от ее действия, но, похоже, у него не было никакого права голоса в этом вопросе. Его реакция на нее была стихийной, инстинктивной. В ее действии он почувствовал вызов. И ему захотелось расколоть эту неприступную оболочку. Он хотел… и это удивило его. Он не хотел ни одной женщины после Эллисон. Он нуждался в них, он уступал той физической потребности, но он не хотел. Его поразило, что сейчас он хочет, хочет ее.

— Да, работа подходит вам, — согласился Митч. — Но вы — крепкий орешек, и с вами нелегко общаться, О’Мэлли.

Меган гордо вскинула подбородок, не отводя от него взгляда.

— Не забывайте об этом, Шеф!

Он стоял слишком близко. Снова. Достаточно близко, чтобы она смогла увидеть пробившиеся к вечеру волоски на его твердых скулах и подбородке. Достаточно близко, чтобы некоторая безрассудная ее часть потребовала поднять руку и коснуться их… и дотронуться до шрама, что пересекал его подбородок… и коснуться уголка его рта, куда он втягивался. Достаточно близко, чтобы она могла заглянуть в глубину его глаз цвета виски, которые смотрели на нее, как будто видели слишком много и ничего хорошего.