Виктор Пронин - Будет немножко больно (Женщина по средам)

— А что там? — не понял Алексей.

— Полнолуние! С этими психами при полной луне происходят страшные превращения. Ты читал ориентировку про маньяка, который питается женскими грудями? Вот он! Перед тобой! — капитан выбросил вперед руку так, что его указательный палец уперся Вадиму в переносицу. — Они едят отрезанные груди сырыми, так что кровь течет по подбородку! Алексей! Ты посмотри на его подбородок! Он же весь в кровище!

— Это не я, — пробормотал Вадим. — Вы меня с кем-то путаете...

— А потом, когда луна скроется за горизонтом, они, видите ли, ничего не помнят.

— Катя сама ушла... Ничего мы у нее не откусывали...

— Только трахали?

— Да... да.

— Алексей! Пиши!

И, не задерживаясь больше на кухне, капитан решительными шагами вошел в комнату, где допрашивали Бориса. Этот держался крепче хныкающего Вадима, сидел насупившись, на милиционеров поглядывал настороженно, но без боязни.

— Так, — произнес капитан, подходя. — Один уже дал показания. Признался во всем и протокол подписал. А ты?

— А что я? — усмехнулся Борис. Его тяжелая налитая фигура, взгляд исподлобья, мощная выстриженная шея, выпирающий живот создавали впечатление непокорности.

— Ты признаешься?

— В чем?

— В изнасиловании, — капитан, отвечая на вопросы Бориса, начинал терять терпение.

— Не понимаю, о чем вы говорите...

В ответ капитан, не раздумывая, со всего размаха влепил такой мощный удар Борису в лицо, что того передернуло.

— Нарушаете, гражданин начальник, — Борис сплюнул кровавую жижицу на пол. — Нехорошо.

— А что хорошо?

— Всегда можно договориться по-человечески.

— Так, — протянул капитан. — Что же тебе мешает договариваться с людьми по-человечески?

— Ничто, в общем-то, не мешает...

— И ты показал, как это делается на практике, да?

— Ну, зачем так, капитан...

— Ха! — крякнул Кошаев. — Новые русские! Молодые, хваткие, решительные... Надежда и опора страны!

— А почему бы и нет? — спросил Борис. И в ответ получил еще один удар.

— Красномордый все на этого валит, — пояснил капитан милиционеру, который стоял рядом. — Он у них организатор, вдохновитель и главная ударная сексуальная сила. Вон хряк какой! Брюхо нажрал... Составляй протокол. Я вижу, он и в самом деле тянет на главаря.

— Ничего не буду говорить и ничего не подпишу, — сказал Борис.

— Совсем ничего не скажешь? — улыбнулся капитан.

— Совсем.

— И не подпишешь?

— Ничего, — Борис зло глянул на капитана.

— Очень хорошо, — неожиданно согласился Кошаев. — Можешь оставить его в покое. Не надо ничего спрашивать. Никаких вопросов, никаких протоколов. Сунем на сутки в камеру к уголовникам, но им надо сказать, что, дескать, насильник, девочку изуродовал... Они его всю ночь трахать будут во все дырки, которые только смогут обнаружить. Я смотрю, жопа у него прямо бабья... Для уголовничков будет просто подарок. А наутро его передадут в соседнюю камеру, выменяют за пару бутылок водки...

— Вы что это, серьезно? — побледнел Борис.

— И главное — по закону, — с улыбкой ответил капитан. — И по справедливости. Ты должен знать, что чувствовала девочка, когда удовольствие получал. Все, с этим ясно. Пойду посмотрю, как там долговязый вертится на крючке у правосудия.

— Товарищ капитан, — жалобно протянул Борис, только сейчас, видимо, осознав опасность, которая нависла над ним.

— Слушаю, — обернулся Кошаев.

— Ну, разберитесь вы... Нельзя же вот так...

— Как? Ты решил заговорить? Может быть, и протокол подпишешь?

— Ну... Если он будет соответствовать действительности... Почему и не подписать...

— Сейчас сюда доставим девочку, проведем очную ставку, запишем ее показания, запишем твои возражения, если таковые будут, сопоставим с показаниями остальных членов банды...

— Да какой банды, товарищ капитан? — взмолился Борис. — Ну, собрались ребята, ну, шампанского выпили...

— Вот и я о том же! Сейчас шампанское пьют только бандиты и их любовницы.

— Ну, не так уж я и виноват...

— А как ты виноват?

— Посидели, поговорили...

— Девчонку трахали?

— Понимаете...

— Я задал вопрос! — заорал Кошаев. — А ты, мразь поганая, сучий потрох, обязан на него отвечать. Если отвечать не желаешь, то через полчаса будешь в камере. Там о твоей жирной заднице давно мечтают. Человек двадцать в камере... На всех нарах перебываешь.

— Я же не отказываюсь...

— А я задал вопрос. Было?

— Ну... было.

— Все трое?

— Да...

— Кто первый?

— Понимаете...