Виктор Пронин - Победителей не судят

— До последнего патрона, — сказал Касьянин и потерял сознание.

Приехала «Скорая помощь», Касьянину дали понюхать какой-то гадости, он очнулся, но к тому времени лицо его заплыло еще больше и он не увидел ни парней в белых халатах, ни встревоженной Марины, которая тем не менее находила в себе силы иногда усмехаться, словно извиняясь перед посторонними людьми за то дурацкое положение, в котором оказалась.

— Мужик, — санитар коснулся руки Касьянина. — Ты как? Живой? Меня слышишь?

— Слышу.

— Как себя чувствуешь?

— Прекрасно... С каждым годом все лучше.

— Ну ты даешь, — санитар растерянно оглянулся на напарника. Тот тоже развел руками.

Подошел врач, молча посмотрел на распростертого Касьянина, сделал укол, брызнув предварительно из иглы маленьким фонтанчиком.

— Что это? — спросила Марина.

— Для порядка... Против столбняка. Забирать его надо.

— Может, ему лучше дома отлежаться?

— А вдруг череп проломлен, а вдруг кости смещены, а вдруг... Дальше продолжать? — врач усмешливо посмотрел на Марину. Был он невысок ростом, рыжий, худой, но к Марине сразу проникся каким-то добрым чувством, как будто встретил своего человека там, где и не надеялся.

— Ну что ж, — сказала Марина. — Если надо — забирайте. Может, заодно и собаку посмотрите?

— А что с собакой?

— Ей тоже досталось... Подверглась бандитскому нападению.

Врач наклонился над лежащим на подстилке Яшкой, ощупал уши, провел рукой по ребрам, а когда коснулся задней лапы, Яшка взвизгнул.

— Я вообще-то в этом деле темный, но сдается мне, что задняя лапа у него перебита, — врач обернулся и, посмотрев на Марину, усмехнулся каким-то своим мыслям. — Сейчас уже поздно, а завтра с утра советую к ветеринару.

— А поздно не окажется?

— Совершить доброе дело никогда не поздно, — опять усмехнулся врач. Он подошел к Касьянину, тронул его за руку. — Мужик! — обратился он к нему точно так же, как недавно санитар. — Ты как, идти сможешь?

— Смогу.

— Руки-ноги целы?

— Вроде...

— А то у твоей собаки с лапой не все в порядке.

— Я слышал.

— Тогда все... Ребята, — обратился он к санитарам, — помогите ему подняться, сведите вниз и в машину.

— Мне с вами? — спросила Марина.

— А зачем? Ночь промаетесь, толку от вас все равно никакого.

— Может, мне поехать? — вызвался Ухалов, который все это время молча стоял в стороне и только вертел головой, поворачиваясь в сторону говорившего. — Все-таки вместе собак выгуливали...

— Похоже, у вас это лучше получилось, — врач усмехнулся, показав желтые прокуренные зубы. — Как вы-то уцелели?

— Да я отлучился, свою собаку пошел искать, тут, наверное, все и произошло...

— Хорошая у вас собака, знает, когда нужно слинять... Нет, не надо. Назад вернуться не сможете, транспорт уже не ходит... Приходите утром. Вот телефон, вот адрес. — Врач подошел к столу, взял газету и в верхнем свободном от текста углу нацарапал несколько строк. — Мужик ваш вроде в порядке... Тошноты нету? — повысил голос врач.

— Нет, — неуверенно ответил Касьянин. Слова он выговаривал с трудом, да и внятность оставляла желать лучшего — его распухшие окровавленные губы еле шевелились.

— Это хорошо, — сказал врач весело. — Так и запишем — покойничка не тошнило.

— Какого еще покойничка? — не поняла Марина.

— Анекдот такой есть, — рассмеялся врач, на которого, похоже, изуродованный Касьянин не произвел слишком уж большого впечатления, он наверняка видел больных и похлеще. — Приходит врач домой к больному, а того уж хоронят. Врач спрашивает: покойничек потел перед смертью? Потел, отвечают, обильно потел. Это хорошо, говорит врач, это очень хорошо.

— Да, — кивнула Марина. — Смешно. Остроумно. Мне нравится.

— Не советую приходить завтра слишком рано, — врач, видимо, и сам понял, что анекдот рассказал не самый уместный. — После обхода. Ваш муж будет на втором этаже в травматологическом отделении. Заведующий — Сергей Николасвич. К нему и обратитесь. Он мужик ничего, все доложит, как есть. Всего доброго. Не унывайте. Несмотря на то, что физиономия у вашего мужа достаточно помятая, по опыту могу сказать, что самого страшного не случилось.

— А что вы называете самым страшным? — вмешался Ухалов.

— Я уже говорил — проломленный череп, перебитая челюсть... Ну и так далее.

Мужик разговаривает, тошноты нет, значит, возможно, и сотрясения мозга тоже нет. Кстати, он был трезв?

— Да, — твердо сказал Ухалов.

— Это плохо.

— Почему?