Энн Райс - История похитителя тел

На этой стадии я чувствовал себя не лучше, чем в начале. Едва поднявшись с табуретки, я осознал, что с трудом могу идти. Ног я не ощущал, и пришлось даже посмотреть вниз, чтобы убедиться, что они еще при мне.

Симпатичная женщина сочла все это очень забавным. Я бы так не сказал. Она помогла мне пройти по заснеженному тротуару, позвала Моджо, назвав его просто «собакой», но с оттенком большого уважения, и заверила меня, что живет «всего в нескольких шагах дальше по улице». Единственным приятным моментом было то, что холод действительно уже не так меня беспокоил.

Я практически не стоял на ногах. Конечности у меня словно свинцом налились. Даже предметы, залитые блестящим светом, уплывали из фокуса. Болела голова. Я подумал, что наверняка упаду. Страх перед падением перерастал в настоящую панику.

Но мы добрались до ее спасительной двери, и она провела меня по узкому лестничному пролету, покрытому ковром, – подъем этот до того истощил мои силы, что мое сердце заколотилось, а лицо пеленой заливал пот. Я почти ничего не видел! Настоящее безумие. Я услышал, как она вставляет ключ в замочную скважину.

На мой нос набросился новый чудовищный запах. Мрачная квартирка оказалась кроличьим садком из штукатурки и фанеры, стены были увешаны неотличимыми друг от друга плакатами. Но от чего исходит этот запах? Вдруг я осознал, что источником его являются жившие у нее кошки, туалетом которым служил обыкновенный ящик с землей. Я увидел этот ящик, полный кошачьих экскрементов, на полу маленькой незапертой ванной и подумал: «Все, конец, сейчас я умру». Я стоял и не двигался, сдерживаясь, чтобы меня не вырвало. В желудке снова закружилась боль, на этот раз не от голода, и ремень показался мне невероятно тугим.

Боль обострилась. Я понял, что придется совершить то, чем до меня занимались здесь кошки. Либо сделать это сейчас же, либо опозориться. И сделать это нужно будет в той же самой комнате. Сердце подпрыгнуло и застряло у меня в горле.

– Что с вами? – сказала она. – Тошнит?

– Могу я воспользоваться этой комнатой? – спросил я, указывая на открытую дверь.

– Конечно, – ответила она. – Проходите.

Я появился не раньше чем через десять минут, а то и позже. Несложный процесс удаления отходов вызвал во мне столь сильное отвращение – запах, ощущение и сам вид, что я не мог произнести ни слова. Но теперь все закончилось. Осталось только опьянение и позорная попытка потянуться к выключателю, потерпевшая полный крах: я хотел нажать на кнопку, но ощутил в своей руке, в этой большой смуглой руке, лишь пустоту.

Я нашел спальню – очень теплую, заставленную посредственной современной мебелью из дешевого пластика, лишенной какой-либо дизайнерской индивидуальности.

Молодая женщина к тому моменту уже полностью разделась и сидела на краю кровати. Я попытался рассмотреть ее получше, невзирая на искажения, вызванные стоящей рядом лампой. Но ее лицо представляло собой массу противных теней, а кожа казалась болезненно-желтой. Вокруг нее витал спертый запах постели.

Я смог прийти к единственному заключению: по-идиотски стремясь следовать современной моде, она ужасно худа, сквозь молочную кожу выпирают ребра, грудь с крошечными мягкими розовыми сосками совершенно плоская, а бедер вообще нет. Она была похожа на призрак. Но при этом она сидела и улыбалась, как будто это было в порядке вещей, откинув на спину красивые черные волосы и прикрыв тонкой ладошкой темный пушок.

Что ж, можно было не сомневаться в том, что за потрясающие человеческие ощущения мне предстоит испытать. Но я к ней ничего не чувствовал. Ничего. Я улыбнулся и начал снимать одежду. Первым делом стащил плащ – и сразу замерз. Почему же ей не холодно? Потом я снял свитер и немедленно пришел в ужас от запаха собственного пота. Господи Боже, неужели так было и раньше? А тело было таким чистым на вид.

Она вроде бы не обратила внимания, за что я был ей благодарен. Тогда я снял рубашку, ботинки, носки и брюки. Ногам все еще было холодно. Я стоял голый, совершенно голый. Я не мог понять, нравится мне это хоть сколько-нибудь или нет. Вдруг я увидел свое отражение в зеркале над туалетным столиком и осознал, что главный орган, разумеется, был совершенно пьян и заснул.

Она опять-таки не удивилась.

– Иди сюда, – сказала она. – Садись.

Я повиновался. Меня всего трясло. Я закашлялся. Кашель начался со спазма, застав меня врасплох. Потом последовала целая серия приступов, с которыми я не мог совладать, причем последний был настолько силен, что ребра мне сдавило кольцо боли.