Андрей Воронин - Слепой. Защитнику свободной России

– Я знал, Глеб, что мы найдем общий язык. Впрочем, как и всегда, – добавил генерал.

Мужчины развернулись и медленно стали возвращаться в сторону видневшейся из-за деревьев крыши генеральской дачи.

– Ситуация в Афгане, – продолжил Потапчук, – как тебе известно, веселая. С одной стороны, американцы и их союзники, мечтающие побыстрее убраться из этих диких, бесконечно стреляющих гор, а с другой – местное население и талибы, мечтающие снова прийти к власти. Гремучий коктейль, что и говорить. И по этой территории нужно дойти до особняка Акирова, охраняемого двадцатью, а может, уже и больше спецами. Вдруг талибы смекнули, что уничтоженный ими спецназ – не американцы? Тогда, естественно, у них возник вопрос: кто это и с какой целью пришли эти люди?

– В скольких километрах от завода Акирова погибли наши? – пристально взглянув на Потапчука, поинтересовался Сиверов.

– В тридцати, не более.

– Талибы могут и догадаться, что неизвестные шли уничтожить их изворотливого друга, а заодно и завод. Ведь так, Федор Филиппович, наш спецназ должен был разнести к чертовой матери этот завод, приносящий миллионы долларов Акирову?

– Ты прав. Одной из задач спецназа было уничтожить медицинский завод. Просто ты меня опередил. Я хотел об этом сказать.

– И моей целью, кроме Акирова, будет и завод? Или я ошибаюсь, Федор Филиппович?

– Приятно все-таки иметь дело с профессионалами, Глеб. Я только должен констатировать факт: ты в очередной раз прав, – пожал плечами Потапчук.

– Да, но в одиночку провести весь этот концерт… Я почему-то уверен, что Акиров усилил охрану. Из тех же талибов, к примеру. Ведь в Афгане новости, как и в любой восточной стране, разносятся быстро. «Сарафанное радио» у них доведено до совершенства. Но чем труднее задача, тем интереснее ее решать. Посмотрим, что из этого выйдет, товарищ генерал.

– Глеб, основная и первоочередная твоя задача – уничтожить Акирова. Если ты это сделаешь – будет огромный успех, и тогда можно считать, что операция проведена успешно. Ведь именно он, естественно, контролирует свои финансовые потоки. Доку – идейный вдохновитель, мозговой центр продуманной им операции начала крупномасштабной войны в Чечне с Федеральными силами. Более того, у него потихоньку сносит крышу, – Потапчук покачал головой, – и он видит себя в будущем эмиром или даже президентом Кавказа. Как тебе все это, Глеб?

– Здоровые амбиции, – с иронией ответил Сиверов.

– И я про то же. Но, повторяю, угроза очень серьезная.

– Это я уже давно смекнул, Федор Филиппович, – задумчиво произнес Глеб, а после паузы спросил: – Но и уничтожить завод Акирова, как я понимаю, было бы неплохо?

– Безусловно. Но это уже второстепенная задача. Если по каким-то причинам сделать это будет нереально, не забивай голову, хрен с ним, с этим заводом. На первом плане для нас Акиров, – решительно сказал генерал.

– Понятно. В общем, сориентируюсь на месте.

Они снова остановились возле пруда с карпами и долго стояли молча. Каждый прекрасно понимал, насколько серьезная предстоит задача. «Как там пелось в одной советской песне, «все равно, поверь мне, двум смертям не бывать», – Сиверов с легкой иронией улыбнулся. – Один раз я уже погиб в Афганистане. Если это произойдет во второй раз – свою могилу я уже никогда не увижу. И то хорошо», – заключил он.

– Пойдем, Глеб, в дом, поужинаем, а потом я тебе покажу кое-что важное. То, с чем тебе необходимо ознакомиться перед началом операции в Афгане, – выдохнул Потапчук.

– Красиво… – произнес Сиверов.

– В смысле? – не успев переключиться со своих мыслей, спросил генерал.

– Красиво, говорю, в Подмосковье. Обожаю природу России. Есть в ней что-то неуловимое, поэтическое, то, что волнует душу.

– Ах, вот ты о чем. У тебя, Глеб, прекрасная способность мгновенно переключаться. Человеку предстоит, чего уж греха таить, смертельно опасное задание. И, будем честны, шансы есть, но их не так много, а он рассуждает о красоте России. Удивительный ты человек! Знаешь, я не сильно верующий. Вот моя мать верила по-настоящему, она много молилась, соблюдала все посты, питаясь хлебом и водой, ходила за много километров в церковь, чтобы выстоять всю службу и вернуться пешком. Вот это, брат, вера. Она была очень доброй, любила людей. У нее было сильное искривление позвоночника, всю жизнь ходила почти пригнувшись к земле, словно не переставая кланяться Богу. Несмотря на болезнь, приносящую огромные страдания, она никогда не жаловалась, не роптала, а только улыбалась. У нее была очень светлая кожа. Иногда мне казалось, что мама – неземное создание, которое светится необыкновенным светом изнутри. Я рассказал это к тому, что буду каждый день как умею молиться за тебя, Глеб, вспоминая при этом свою матушку, чтобы она тебе помогала.