Владлен Щербаков - УБИТЬ РАБА

Хаким не всегда успевал на своей «шахе» оставться на хвосте у «Паджеро», но складывалась следующая картина: всегда сопровождали 50–летнего бандита два молодых телохранителя. Одного, баскетбольного роста с прямоугольным длинным туловищем и короткими ногами, Кабанов назвал Индейцем за лицо кирпичного цвета и такой же фактуры. Второй получил кличку Ящик не столько из‑за низкого роста, сколько из‑за формы головы. Хаким заливисто смеялся, услышав такие оперативные псевдонимы:

— Ай, глаз–алмаз, брат!

Объекта сначала решили назвать Ханом, но решили не опускаться до банальностей, дали прозвище Бин Ладен, к концу второго дня слежки называли просто Бин.

— Не тянет он Бин Ладена, — сказал Хаким, — так больше на мистера Бина.

Кабанов тогда еще спросил:

— Слушай, Хаким, ты вот такой разумный человек, товарищ хороший, работяга, среди таджиков много таких. Почему же вы у себя в Таджикистане жизнь не наладите, а сюда в холодные города работать приезжаете? Что у вас там не так?

Хаким подумал и коротко ответил:

— Культур–мультур не хватает.

В тот вечер Хаким больше ничего не говорил, магнитолу не включал, рулил, нахмурившись.

Ахметхан проживал в гостинице «Волга». С утра до вечера ездил по разным местам, встречался с людьми, кричал в мобильник. Иногда Хаким слышал родную речь, переводил Дмитрию:

— На рабочих ругается, второй этаж медленно строят.

— Кричит, чтобы еще 3 человека в квартиру приняли.

— Проводнику объясняет, где новую партию гастарбайтеров ссадить.

— Обещает живот кому‑то распороть.

Мистер Бин не особо стеснялся, кричал по–таджикски на всю улицу. И ходил в окружении телохранителей, как босс, обязательно по центру, наклонив седую голову и прижав телефон к уху.

Вечера объект проводил по–разному: то сидел в гостинице, то уезжал в увеселительные заведения, угадать, куда именно не представлялось возможным.

— Сколько еще следить будем? – спросил Хаким.

— Завтра я его сделаю. – решил Кабанов. – Он каждый день обязательно на вокзал наведывается. Там, среди суеты, до него и доберусь.

— Все, пойду. Ни во что не вмешивайся, двигатель не глуши. Услышишь, шум, суматоху, а меня через 15 минут не будет, уезжай. Я свою мобилу подальше отсюда спрятал, чтобы не запеленговали, доберусь, позвоню. Ты к тому времени свою откопаешь.

— Я ее не закапывал, она все это время дома лежала. Без батарейки, как сказал.

— Отлично, Хаким. На всякий случай, прощай.

— Какой случай–мучай! Жду тебя здесь!

Кабанов пожал руку и вышел из машины. «Шаха» осталась на парковке у здания железнодорожного вокзала, а Дмитрий пошел к перронам. Впереди рассекали толпу мистер Бин, Ящик и Индеец.

Ветер гнал облака с севера, солнце лучами не баловало.

По условиям договора Кабанов постригся налысо и выглядел образцовым скинхедом – короткая куртка без воротника, джинсы с закатанными штанинами, армейские ботинки, разве что лямки подтяжек из‑под куртки не свисали. Таджики назад не смотрели.

Спустившись по переходу, Ахметхан приподнялся на цыпочки, высматривая кого‑то. Он, как всегда, прижимал к уху телефон и выглядел озабоченным. Он махнул рукой, и телохранители двинули за ним. Поезд еще не подошел, встречающие освобождали дорогу наглым азиатам.

Дмитрий, догоняя, сдвинул застежку молнии, вытянул за резинку медицинскую маску, надел на лицо, примяв пластину на переносице. За ударную часть вытащил биту, перехватил за рукоятку и застегнул молнию. До таджиков оставалось метра три. В замахе Кабанов сделал два шага и на выдохе опустил биту на затылок Индейца.

Телохранитель рухнул на колени. Ящик повернул голову, черные глаза превратились в щели, в зверином оскале блеснули зубы, рука дернулась за пояс. Ахметхан, не растерявшись, бросился вперед, уходя с траектории. Кабанов, махнув битой над головой, закончил ее движение на переносице Ящика. Раздался хруст, кровь брызнула в стороны. Ящик полетел спиной, раскинув руки. Блеснуло лезвие ножа. Не теряя времени, Кабанов бросился за Ахметханом. Догнал его через 10 метров и свалил ударом по голове. Тут же сам получил удар в спину и упал, ударившись локтем об асфальт. Перевернувшись, увидел склоняющегося к нему Индейца с ножом в руке.

В такие моменты за дерущихся думает тело, переполняемое адреналином. Никто в реальной драке не мыслит: надо сделать это, надо уклониться сюда, ударить так, а не эдак. Дракой насмерть руководит бешенство, уничтожая страх, купируя боль.