Полина Дашкова - Чувство реальности. Том 2

Спортивная толстуха вкатила сервировочный стол, и скромность завтрака несколько огорчила Валентина Филипповича. Кроме чашки кофе на столике были яйцо, поджаренный хлеб, масло, пара салатных листьев и сыр, нарезанный мелкими кубиками.

Цокая ложкой по яичку, Сацевич попытался на миг представить, что произойдет, если именно сейчас, в связи с двойным убийством и грязными намеками, в прессу просочится информация о том, где на самом деле находится супруга господина Рязанцева, какой у нее диагноз, какие приступы случаются, сколько зафиксировано попыток суицида. И не успел он счистить скорлупу, не успел дорисовать картину громкого, губительного скандала, как внутренняя дверь открылась и на веранде появился сам Евгений Николаевич в сопровождении начальника охраны.

Рязанцев был одет совсем по-домашнему: потертые джинсы, синяя футболка.

– Приятного аппетита, – сказал он, усаживаясь напротив доктора, и попытался улыбнуться, но получился мучительный нервный оскал.

– Ну, что там у вас произошло? – мрачно поинтересовался Геннадий Егорович. В отличие от интеллигентного хозяина, он был груб и резок, не считал нужным даже здороваться. И доктор решил не спускать ему этого хамства.

– Честно говоря, мне бы хотелось обсудить эти сначала наедине с Евгением Николаевичем, – произнес он, осторожно слизывая с ложки каплю теплого яичного желтка, – при всем уважении к вам, я не могу говорить при третьем человеке.

Начальник охраны уставился на доктора тяжелым сверлящим взглядом, но доктор сам был мастером всяких взглядов, и в течение нескольких секунд оба тщетно дырявили друг друга глазами. Первым сдался охранник. Он отвернулся и злобно буркнул:

– У Евгения Николаевича от меня нет секретов.

– Егорыч, выйди, пожалуйста, – устало вздохнул Рязанцев.

Лицо охранника побагровело.

– Вы плохо себя чувствуете. Вы не спали ночь, – напомнил он хозяину.

– Ничего, – успокоил его Рязанцев, – ко мне ведь не кто-нибудь пришел, а доктор. Я хочу остаться с ним вдвоем.

Егорыч удалился, и было видно, что он едва сдержался, чтобы не хлопнуть дверью.

– Не удивлюсь, если он будет подслушивать, – прошептал Сацевич.

– Это его работа, – пожал плечами Рязанцев.

– Вы ему полностью доверяете? – доктор впервые внимательно взглянул на Рязанцева, заметил следы бессонницы и долгих, тяжелых слез.

«А может, и не врет желтая газетенка? – подумал он. – Может, я, старый дурак, ошибаюсь, и была у него любовь с красавицей пресс-секретарем?»

– Кому же мне доверять, как не руководителю службы безопасности? – криво усмехнулся Рязанцев.

– Это верно, – кивнул доктор, – но все-таки я на вашем месте не стал бы подпускать чужих так близко к своим семейным проблемам.

– Именно его? Или вообще никого?

– Ну, никого – это было бы идеально, – улыбнулся доктор. – Ладно, давайте я расскажу, почему решил побеспокоить вас.

Рязанцев выслушал, не перебивая, не задавая вопросов. Голова его была низко опущена, и только пальцы все время двигались, щелкали застежкой браслета от часов.

– То есть получается, что мне в прямой эфир и моей жене в больницу звонил один и тот же человек? – уточнил он равнодушным, тусклым голосом и потянулся за сигаретами.

– Получается еще неприятней, – печально улыбнулся Сацевич, – этот человек имел возможность передать ей телефон. Если вы помните, мы с самого начала решили, что телефоном ей лучше не пользоваться. Кто из ваших домашних знает, где находится Галина Дмитриевна?

– Только сыновья, Егорыч и Вика, – быстро произнес Рязанцев, болезненно зажмурился и принялся массировать виски.

– Голова болит? – сочувственно спросил доктор.

– Все кувырком, все не так, – простонал Рязанцев сквозь зубы. – Господи, ведь она была единственным человеком, которому я верил безгранично.

– Галина Дмитриевна? – осторожно уточнил доктор.

Рязанцев взглянул на него тоскливо, затравленно и ничего не ответил.

– Могу представить, что для вас остаться без пресс-секретаря – это настоящая катастрофа, – вздохнул доктор после долгой неловкой паузы. – Неужели некому заменить ее, хотя бы временно? У депутатов, насколько мне известно, куча всяких секретарей, помощников.

– Ай, ерунда, одна видимость. Толпа бездельников и дармоедов. Так на чем мы остановились?

– Вы назвали четырех человек, которым известно, где ваша жена. Один из них уже не в счет. Сыновья ваши, Дмитрий и Николай, учатся в Англии. Кто же остается?