Иэн Рэнкин - Кошки-мышки

Он обернулся и увидел Лэньона. Тот стоял, прислонившись к дальней стене, сложив руки на груди, и широко улыбался.

— Инспектор, — произнес он голосом таким же богатым, как его костюм, — какой у вас интересный пиджак. Сайко сказала мне, что вы пришли.

Лэньон медленно подошел, протянул руку, и они обменялись крепким рукопожатием.

— Я надеюсь, что я… — начал Ребус. — Это было так любезно с вашей стороны…

— Да что вы, в самом деле. Суперинтендант будет?

Ребус пожал плечами, чувствуя, как пиджак натягивается у него на спине.

— Ну, как ему угодно. Я вижу, вы, как и я, человек кабинетный. — Лэньон обвел глазами полки с книгами. — Это моя любимая комната в доме. Честно говоря, не знаю, зачем я приглашаю гостей. Наверное, потому, что так принято. И еще мне доставляет удовольствие наблюдать за людьми. Кто с кем беседует, кто пожал чью-то руку крепче обычного… Это меня занимает.

— Отсюда не очень хорошо видно, — заметил Ребус.

— Сайко мне все рассказывает. Она гений наблюдательности, обмануть ее никому не удается. Вот, например, ваш пиджак. Она сказала — бежевый, вельветовый, не подходящий ни к вашему остальному гардеробу, ни к фигуре. Значит — с чужого плеча. Я не прав?

Ребус сделал вид, что аплодирует.

— Браво, — ответил он. — Полагаю, это и делает вас прекрасным адвокатом.

— Нет, хорошим адвокатом меня сделали долгие годы работы. Но чтобы быть известным адвокатом, необходимы такие вечеринки и такие нехитрые фокусы.

Лэньон прошел мимо Ребуса и остановился у стола.

— Вас интересовало что-то конкретное?

— Нет, — ответил Ребус, — просто эта комната.

Лэньон улыбнулся и бросил на него недоверчивый взгляд.

— В этом доме есть более интересные комнаты, но я держу их на замке.

— О?

— Необязательно, чтобы все знали, например, какие картины вы собираете.

— Разумеется.

Лэньон присел к столу и надел очки со стеклами полумесяцем.

— Я — исполнитель завещания Джеймса Карью и работаю сейчас над вопросом о бенефициарах.

— Ужасная история.

Лэньон, казалось, не понял. Потом кивнул.

— Да, да. Трагическая.

— Вы ведь близко его знали?

Лэньон снова улыбнулся, словно не сомневаясь, что этот вопрос был уже задан нескольким гостям.

— Я неплохо знал его, — ответил он наконец.

— Вы знали, что он гомосексуалист?

Ребус надеялся услышать ответ. Но Лэньон молчал, и он проклял себя за то, что так быстро отдал свой козырь.

— Конечно, — сказал Лэньон своим ровным голосом. Он повернулся к Ребусу. — По-моему, это не преступление.

— Этот вопрос неоднозначен, сэр, как вам должно быть известно.

— Что вы хотите сказать?

— Как адвокат вы знаете, что существуют еще некоторые законы…

— Да, да, конечно. Но надеюсь, вы не предполагаете, что Джеймс занимался чем-то грязным?

— Почему, на ваш взгляд, он совершил самоубийство, мистер Лэньон? Я очень хотел бы услышать ваше мнение как профессионала.

— Он был мой друг. Профессионализм здесь ни при чем. — Лэньон посмотрел на тяжелые шторы перед столом. — Я не знаю, почему он покончил с собой. Думаю, мы никогда этого не узнаем.

— Я не был бы столь категоричен, сэр, — произнес Ребус, направляясь к двери. Взявшись за ручку, он остановился. — Мне было бы очень интересно узнать, кто действительно получит его состояние, — когда вы выясните это, разумеется.

Лэньон промолчал. Ребус открыл дверь, закрыл ее за собой и, дойдя до площадки, некоторое время постоял, глубоко дыша. Спектакль почти удался, подумал он. Он заслужил как минимум еще один стакан. И выпьет его в память о Джеймсе Карью.

Работа няньки не была его призванием, но, в сущности, с самого начала вечера он знал, что этим кончится.

Пока Ребус наспех прощался на пороге с Сайко, Томми Маккол уже распевал марш регбистов на заднем сиденье его машины. Хозяйка даже выдавила из себя улыбку. В конце концов, увозя разбушевавшегося пьяницу, он делал ей одолжение.

— Я арестован, Джон? — промычал Маккол, прервав пение.

— Нет, только, ради Христа, заткнитесь!

Ребус сел за руль и включил зажигание. Потом обернулся в последний раз и заметил, что к Сайко присоединился Лэньон. Она, вероятно, описывала ему события; он кивал головой. После их столкновения в библиотеке Ребус увидел его в первый раз за вечер. Он отпустил ручной тормоз и выехал со стоянки.

— Здесь налево, потом направо.

Томми Маккол выпил очень много, но ориентации как будто не потерял. У Ребуса было странное чувство…