Иэн Рэнкин - Кошки-мышки

В довершение всего утром он вознамерился зайти в церковь, в которую раньше ни разу не заглядывал, в еще одну пресвитерианскую церковь, недалеко от его дома. Прежде он пробовал посещать другой храм, где царила невыносимо суровая атмосфера, напоминавшая лишь о грехе и покаянии. Но новая церковь показалась ему удручающей своим прямо противоположным духом: тут все купалось в любви и радости — да и в чем, в самом деле, каяться? Он спел вместе со всеми гимны и тут же вытряхнулся прочь, пожав священнику руку у двери и пообещав, что будет приходить.

— Еще вина, Джон?

Книготорговец поднял бутылку, которую сам и принес. Вино, по правде говоря, действительно было недурным, но даритель так расхвалил его, что просто вынудил Ребуса отказаться. Тот нахмурился, а потом снова просветлел лицом, поняв, что ему больше достанется, и энергично наполнил свой бокал.

— Будьте здоровы!

Разговор крутился теперь вокруг того, каким оживленным стал в последнее время Эдинбург. С этим Ребус был, пожалуй, согласен. Конец мая — это уже почти туристский сезон. Но дело было не только в этом. Если бы пять лет назад кто-нибудь сказал ему, что в 1989 году люди поедут с юга Англии сюда, в графство Лотиан [2], он бы громко рассмеялся. Теперь это был свершившийся факт — и идеальный предмет для застольной беседы.

Позже, гораздо позже, когда двое гостей ушли, Ребус помог Райан убрать со стола и отнести посуду на кухню.

— Что с тобой сегодня? — спросила она.

Он почему-то вспомнил твердое, уверенное рукопожатие священника, развеивающее все сомнения в существовании загробной жизни.

— Ничего. Давай оставим мытье посуды на завтра.

Райан оглядела тарелки, салатницы, недоеденных омаров и запачканные жирными пальцами стаканы.

— Согласна. Какие еще будут предложения?

Он медленно поднял брови, так же медленно сдвинул их к переносице и прищурился. Потом лукаво улыбнулся.

— Что означает сия пантомима, инспектор?

— Попробую пояснить.

Он притянул ее к себе и поцеловал в шею. Она завизжала и заколотила кулаками по его спине.

— Насилие со стороны полиции! На помощь!

— Это вы кричали, мэм?

Подхватив на руки, он вынес ее в спальню, где его ожидало последнее приключение этого бесконечного уик-энда.

На строительной площадке, расположенной на окраине Эдинбурга, было темно и тихо. Здесь возводилось новое здание под офисы. Площадку окружал забор высотой футов пятнадцать. Сюда вела новая дорога, построенная, чтобы разгрузить движение по городу и вокруг него и облегчить тем, кто живет в пригороде, путь на работу в центр города.

Сегодня вечером дорога пустовала. В тишине на стройке погромыхивала бетономешалка. Человек забрасывал в нее лопатой цемент и вспоминал то далекое время, когда работал строителем. Работа была тяжелая, но честная.

Еще двое стояли над небольшим котлованом и смотрели вниз.

— Подходит, — сказал один.

— Вполне, — согласился другой.

Они вернулись к машине, старому темно-красному «мерседесу».

— У него должна быть какая-то зацепка… Ну, чтобы добыть нам ключи отсюда, все это устроить. Связи, что ли…

— Наше дело не вопросы задавать!

Это произнес самый старший, суровый мужчина с внешностью кальвиниста. Он открыл багажник машины. В багажнике лежало, скрючившись, тело подростка. На бледно-серой коже местами темнели синяки.

— Возись тут с ними… — произнес Кальвинист.

— Да уж, — отозвался другой.

Подняв тело, мужчины аккуратно донесли его до ямы. Оно мягко скользнуло на дно. Одна нога, задравшись вверх, уперлась в глинистую стенку. Сползшая брючина обнажила лодыжку.

— Заливай, — сказал Кальвинист тому, который готовил раствор. — И поехали отсюда. Я голодный как зверь.

Ну и начало рабочей недели!

Жилой массив, который он рассматривал через залитое ливнем ветровое стекло, медленно возвращался в то первобытное состояние, в каком пребывал, пока строители не взялись за него много лет назад. Конечно, в шестидесятые годы этот район, как и другие окраины Эдинбурга, казался идеальным местом для строительства нового жилья. Интересно, думал он, неужели проектировщики учатся исключительно на собственных ошибках? Если это так, то, вероятно, и сегодняшние «идеальные» решения обернутся со временем чем-то подобным.

Газоны заросли сорняками, а на асфальтированных детских площадках выставленную при падении коленку или ладошку караулила стеклянная шрапнель. Почти на всех террасах окна были загорожены фанерой, потоки воды из сломанных водосточных труб струились на землю, изгороди утопающих в высокой траве заболоченных палисадников были поломаны, калитки снесены. Он подумал, что в солнечный день здесь, наверное, еще более тоскливо.