Олег Насобин - Бенвенуто

Руками своих подельников они попробовали блокировать нам бухгалтерские отчеты и балансы в критический момент. Бухгалтеры вдруг просто перестали работать и стали предъявлять нам невнятные встречные претензии.

Но у меня уже была нанята другая компания. Под видом аудиторской проверки она получила в свое распоряжение все исходные финансовые документы и потому смогла обеспечить нам легальное ведение бухгалтерской отчетности, когда наши «бухгалтеры» блокировали нормальную работу.

То есть я просто «выключил» сгнившую бухгалтерию и «включил» новую, подготовленную заранее и втайне.

Примерно то же самое произошло с рапортом комиссара счетов. Комиссар уже в июне, то есть накануне предельного срока, отказался подписывать свой годовой рапорт. Во Франции для акционерного общества это означает де-факто выход из правового поля и скорую смерть.

Но, на удивление масонам, у нас нашелся запасной комиссар счетов, и он охотно подписал нашу отчетность.

Словом, было много всего подобного и было горячо.

Окончательно избавившись от пиявок и паразитов, мы собрали все известные нам факты по преступным деяниям рейдеров и подали соответствующее заявление в суд. [8] Вот номера уголовного дела и досье: No du Parquet 02/20405, No de L’Instruction 103/00008, Procedure Correctionnelle. — Примеч. авт.

Перспектива посадить около десятка видных масонов разом из-за какого-то русского, которого всего-то-навсего «подломили» на несколько миллионов и пытались всерьез ограбить, не улыбалась на Лазурном Берегу никому.

Поэтому, с одной стороны, жулье попряталось в тину, а нам с женой и детьми вдруг выдали все необходимые документы, а с другой стороны, рейдеры начали операцию по спасению утопающих «братьев».

Они не успокоились, но перешли от нападения к обороне, при этом еще пуще стараясь нас измотать морально и материально.

Однако «братьям» и на этом этапе пришлось с нами туго. В Драгиньяне нашлась смелая женщина-судья, которая не поддавалась давлению коррупционеров.

Несмотря на то что прокурор вдруг ослеп и не поддерживал наши доказуемые и реальные обвинения, она возбудила уголовное дело и потом отказывалась его закрыть, потому что все следственные мероприятия (очные ставки, например), а также улики и факты свидетельствовали в нашу пользу.

К 2007 году, то есть через пять (!) лет, судья все-таки довела следствие по первому [9] Всего томов было два. И основные дела находились во втором. — Примеч. авт. тому (!) дела до финала и передала материалы прокурору.

Прокурор протянул еще более года, вплоть до момента, когда наше ограбленное и дискриминируемое предприятие наконец скончалось на радость всем негодяям, так и не дождавшись от французской Фемиды ни суда, ни справедливости. Но мы хотя бы свою недвижимость сохранили за собой.

Отрадно, впрочем, что, пока длилось дело, судья-следователь присвоила жуликам статус подследственных, несмотря на все сопротивление «братвы». Жулики несколько лет ходили под судом и серьезно нервничали по этому поводу.

Само собой, мы не единственные во Франции, кто испытывал подобные муки. Похожих дел много. Однако разочарование копилось, а нам все труднее и труднее было себя мотивировать на предпринимательство и новые планы.

Наша компания в основном работала на экспорт и, соответственно, пострадала от укрепившегося евро больше других. С 2001 по 2006 год евро подорожал вдвое по отношению к доллару. С ума можно было сойти.

Поэтому наше предприятие разделило в конце концов судьбу других компаний-экспортеров. Ноша дорогого евро оказалась для нас всех просто непосильной. А на фоне правового беспредела предпринимательство становилось и вовсе бессмысленным.

Дистрибьюторы компании в разных странах уже к 2006 году работали практически без прибыли, а некоторые даже теряли деньги. Выручку-то они собирали в долларах или валютах, ориентированных на доллар, а с нами рассчитывались в евро. Наша продукция, таким образом, обходилась им все дороже и дороже, пожирая и резервы, и планируемую прибыль.

Мы во Франции стремились изо всех сил, с одной стороны, снизить себестоимость, а с другой — поднять цены в долларах на рынках сбыта для конечных потребителей. Но не успевали — евро дорожал слишком быстро. К тому же во Франции наша деловая и личная жизнь превратилась в сущий ад. Суды, нервотрепка, дискриминация и издевательства администрации…

На фабрике по-прежнему постоянной чередой шли всевозможные проверки: налоговые, административные, медицинские, «социальные». В бухгалтерии все время сопели какие-то чужие дядьки-проверяющие, а в лаборатории торчали тетки из государственного комитета пресечения мошенничества, старающиеся обнаружить недолив и недовес. Но наше оборудование позволяло отследить дозировку гораздо точнее, чем это получалось у теток, к тому же мы всегда наполняли упаковку с гаком. То есть с запасом. Нам проще подарить лишнее покупателю, чем краснеть за недовес.