Андрей Измайлов - Трюкач

В отличие от Гургена Ломакин более чем должен, при всем при том смутно представляя, как же его угораздило. И однокомнатная хибара на Раевского с коллекцией кактусов – малая толика долга, если даже торговаться померджаняновски, выгадывая лишний миллион-другой. Счет на миллиарды. М-мда, КАК же его угораздило? М-мда, разберемся. Антонина нужна.

Нужна Антонина. Самому-одному Ломакину не СДЮЖИТЬ. Воля Гургена полагать: Ломакину – НЕГДЕ. Воля Ломакина: поддерживать заблуждение друга, не посвящая в суть. Ему, Ломакину, – не до глупостей, не до сантиментов.

Олд спайс – для сильных духом мужчин, любящих приключения! – с незавидным упорством продолдонил телевизор.

Силой духа Ломакин отнюдь не обижен. Но ЛЮБИТЬ приключения – увольте. Тем более по собственной инициативе искать их… на задницу. Это удел сопленышей, жаждущих доказать: мол, мы и есть сильные духом мужчины! То-то сильный дух исходил от сопленыша в Генуэзской крепости… когда Ломакин в группе Боголюбова работал. На картине Егора Брадастого, на Серьгах Зульфакара.

Конный трюк: всадник на скаку берет полутораметровую каменную кладку, в высшей точке – выстрел, всадник падает.

Боголюбов собрал группу, вместе покумекали: туда – маты, отсюда камни убрать.

Егор Брадастый, режиссер, в свою очередь покумекал.

Камни убрать в Генуэзской крепости – значит, ВСЕ камни убрать. Мне проще и вовсе этого не снимать!

И сопленыш, конник, который лошадей на съемку доставил, тут как тут:

– Сколько платите?… Ого! Вот сразу делаю, и сразу платите, ага?

– Добро. Пиши расписку.

Оно конечно, расписка не снимает ответственности в случае чего, просто законов никто не знает, а единственный закон, усвоенный с младенчества, – великорусский авось. Однако авось авосем, а в казачьей группе Боголюбова серьезных травм отродясь не упомнишь, мелочи не в счет. Хотя – и волочение, и падение-кульбит, и волчья яма. И каскадеры сыты, и кони целы. Именно потому, что: туда – маты, отсюда камни убрать. Вдруг откуда ни возьмись – сопленыш посторонний.

Сопленыш калякает расписку, садится на коня, перелетает через кладку, блистательно падает. Доказывал герой, что он герой, а группа Боголюбова… погулять вышла. Доказал?

Боголюбов – к нему:

– А еще разок? МЫ тебе платим. Не режиссер. МЫ. Вдвое.

Да ни за какие деньги! Верно. Понял, когда пришел своей шеей между двумя камнями: бог миловал.

Ну?! А мы что говорили?! Повезло дураку – И запомни.

А сопленышу уже и напоминать никогда не надо. Силен стал духом… в области штанов. Вот и подотрись заработанными бумажками или той распиской.

Лучший каскадер – тот, кто может совершить трюк, не совершая трюка…

Ломакин полагал: сам он если не лучший, то отнюдь не из худших. В одном ряду с Лешей Гариным, с Ваней Викторовым, Олегом Савросиным. Это что касается работы каскадера. А вот что касается работы с банками-кредитами-платежками-фондами… Уподобился Ломакин тому сопленышу! Один в один! И… бог не миловал.

Он непроизвольно дернулся и под самый, что называется, занавес порезался. Спичечно-коробковый телевизор мгновенно свредничал, в несчетный раз заявив, что Жиллет лучше. Тьфу! И клип-то паршивенький! Дали бы Ломакину волю, он бы снял про тот же Жиллет хотя бы. На Кодаке! Своей камерой. Хитачи. VM-H39E. Сверхкомпактная! Стерео HI8! С цветным видоискателем!… И не лобово, ассоциативно – по лезвию бритвы. С трюками, резаными-колотыми ранами, с пробежкой по канату, то бишь лезвию!

Стоп, Ломакин! Волю тебе уже давали – и не на хилый рекламный ролик, а на двухсерийный «Час червей». И, если можно так выразиться, с каната ты сорвался тут же. Не тут же – по инерции шагов десять протянул и… сорвался. Да! А на бытовом уровне только что нанес себе резаную рану голландским Шиком. Чем бы прижечь? Втолковывают тебе, ограшу, Жиллет лучше, – а ты… Но чем бы прижечь?! Водкой? Осталась?

Он сунулся в Морозко. Осталась? Да. Початый большой Смирнофф. Плеснул в ладонь и хлопнул ею по обезволошенной щеке. Заш-ш-шипел-л-л! Кожа отвыкла.

А что у нас еще осталось, Ломакин? Будет чем угостить даму? И не объедками?

Желудок у котенка – меньше наперстка… приторно высказался телевизор.

Ломакин, морщась, дернул шнур из розетки – экранчик погас.

В маломерном же Морозко обнаружились датская салями, коробочки Воблы, литровая банка застывшего домашнего лобио, кроме початого Смирноффа непочатый венгерский вермут, пластиковая Фиеста. Широко живет беженец Гурген Мерджанян! Вчера ночью выбор был богаче и разнообразней, но ведь и ночь они с Гургеном провели не натощак. Тогда три возьму!