Андрей Измайлов - Трюкач

Так что за вольво Гургену не стоит волноваться. Это лишь в бойких закордонных фильмах ежели молодец расколошматил менее трех машин, то вроде и не молодец вовсе.

Вот охранную гуделку-свиристелку, да, Ломакин, пожалуй, отключит. Она срабатывает намного чаще, чем действительно нужно: достаточно пнуть по колесу из куража или просто хлопнуть по стеклу-крылу-багажнику, хоть куда. Угонщики-профи навострились делать свое дело беззвучно: ни пинков, ни похлопываний, вот она была и нету. Следовательно, чему быть, того не миновать – если речь об угоне. Но! Не быть тому, не быть! Пусть Гурену не икается, в Баку. Зря ли пришлось Ломакину в доброй половине своих фильмов мозговать над конструкциями: ни одна зараза не вскроет, ни спицей, ни отмычкой, ни Магниткой, ничем. Стой тихонько, вольво, чуть поодаль от улочки Раевского, и не пикни. Удачно, что вольво не одинок. У Позитрона, бывшего ящичного предприятия на берегу квадратной лужи, – некое подобие служебной стоянки. Ломакин, увы, не служит на Позитроне, ну да он ненадолго – только поинтересуется одним глазком, как там у него в квартирке, и сразу обратно. Да-да, гуделку-свиристелку отключил. Истеричный алярм только привлечет ненужное внимание. Мол, как так?! Вольво надрывается на все лады, а хозяин начхал и не мчит со всех ног?! Страннннно…

Ломакин не мчит, он… э-э… прогуливается. Он… э-э… наблюдает – нет ли наблюдения? Всегда подспудно завидовал: точечный кирпичный дом – всего в тридцати метрах, а ему досталось – в железобетонной змейке. Но именно сегодня, именно сейчас поладил с собой: что ни делается, все к лучшему. Достанься ему квартира в точечном, не попасть бы именно сегодня, именно сейчас к себе. Подъезд – один. И если за ним, за подъездом, наблюдают, то могут срисовать – без бороды ли, с бородой… Риск. Змейка же хороша чем? Подъездов чертова уйма, а по крыше пройтись до нужного окна, опасно свеситься и заглянуть, – не очень просто, но и не столь сложно, если приспичило. А приспичило!

… Ломакин отыскал таксофон, покинув Достоевскую квартиру, набрал себя и дождался: трубку сняли. Но молчали. Но дышали. Слушали.

– Октай? – подбодрил Ломакин. – Молчали. Дышали. Слушали.

– Гылынч? – подбодрил Ломакин.

Молчали. Дышали. Слушали.

Они смущаются, предупредил его вчера Газанфар. Они не смущаются. Смущаются не они. НЕ ОНИ не смущаются.

И тогда Ломакин не стал бессмысленно окликать Рауфа, понял, что и Рауфа окликать бессмысленно. Он, Ломакин, не своим, не ломакинским голосом, а тоном базарного рыночника сообщил:

– Вятяна дага аз мясряфля… дата чох вя дага кейфийятли мяхсул веряк! – в скандальном темпе заждавшегося напарника с лотка, мол, фиг ли вы там возитесь, а мне одному отдуваться?!

И громко бросил трубку. Сказать по-азербайджански действительно это – язык, отказал, из головы напрочь вылетело. А времени на то, чтобы вспомнить и грамотно выстроить упрек, не было – пауза бы затянулась до подозрительности. Потому он и выпалил Вятяна дага… на автомате, что засело, то засело. На всю жизнь: лозунг, настырно призывающий, как ни глянь в окно, с бакинского детства-отрочества-юности.

Ежели у НИХ есть еще и специалисты-полиглоты, знающие фарси, то-то охренеют!! С чего бы это напарник азерботов вдруг заявил своим гардашам: Дадим Родине больше продукции лучшего качества и с меньшими затратами!. Да еще таким тоном! Но, скорее всего, нет у НИХ знатоков фарси. И решат ОНИ: объявился еще кто-то из азербайджанской мафии, то, ли с собой звал, то ли сам сейчас явится. И в том, и в ином случае пора делать ноги. Впрочем, не мешает и пронаблюдать издали за подъездом: явится?

Потому Ломакин не спешил. То есть он спешил, он даже покусился на гургеновскую вольво. Но, прибыв на место, уже не спешил, Поспешишь… Смешно, согласился он, вчера с Газафаром. Гурген у Газика, Ломакин у Гургена, а у Ломакина?… Кто у Ломакина? Ключ-то, он специально оставил у соседей: ишь, суккуленты поливать! Да им, суккулентам, одного полива в месяц достаточно, и за то спасибо! Приучены к апшеронской суши. И эфедра. И очиток. И молодило. И гармола… иначе – могильник. Могильник, значит.

Ключ он оставил с упреждением: если поинтересуются, то убедятся, он улетел, он в Баку.

Кто же первым обратился к соседям? Гости от Газика или гости от Слоя-Солоненко? Дышали в трубку определенно солоненковцы. С чего бы газанфаровцам дышать и молчать? А с чего бы солоненковцам торчать в квартире? Зашли, убедились, ушли. Нет? Час бубны, само собой, давно наступил, однако было бы из кого и что выколачивать – хозяин-то далековато, через недельку вернется, через недельку и приходите. Другое дело, то и в самом деле смущающиеся Октай-Гылынч-Рауф. Но не до онемения ведь!