Этакая тягомотина с неясным исходом – почти полтора часа. Строже – девяносто шесть минут. Да, на беседу с петром первым шесть минут и ушло, а до звонка Ломакин вынужден был лавировать между корешом и падлой. Проще нет: загасить зэка на весьма и весьма продолжительное время. Но что потом? И рассиживать в гостях у амбала, имитируя мужика с опаской – тошно. Он уже выслушал про то, как Елаев был, есть и останется хозяином, и пусть мудила, налепивший печать на дверь, только объявится! Он уже поучаствовал неопределенными кивками в праведном негодовании: с-суки по людям стреляют, а им – амнистию, а за кошака драного – пять лет от звонка до звонка, и жилье отбирают! Он уже согласился показать, где теперь живет бывший сосед, сотрапезник Елаева, – не сейчас, но потом. Он уже защитил бабку Асю, когда амбал алкогольно взъярился и порывался ее первую придушить, она, с-сука, во всем виновата, она тоже виновата!… Сиди-сиди. Спокуха. Еще накапать?
Этакая тягомотина с неясным исходом…
Петр первый позвонил как нельзя кстати. Вот он, исход. Мозаика сложилась. У меня встреча. Бизнес… – сказал Ломакин трубке и не особенно покривил душой. До встречи с Антониной – всего ничего. А ведь нужно заранее занять позицию, отследить, прикинуть. И даже если встреча отменяется (само собой, отменяется, ч-черт!) – отследить надо. Более чем надо. И еще сказал Ломакин трубке: И зачем тебя ждать? Верно! Незачем. Сорок минут? Уйму дел бы успеть переделать за отпущенные сорок минут. Пора-пора!
Пора решать проблему амбала Елаева посредством… посредством… Решать по средствам. Есть средства? За полтора минувших часа он всячески микшировал свое превосходство. Ну, оборонился несколько раз. Ну, оговорился несколько раз, обидно сковеркав: Слышь, ЕлДаев, а, ЕлДаев…, – и свел на шутку: Мотню бы застегнул! – примиренческим тоном. (Гы-ы! Он свежим воздухом дышит! Кореш, а чем тут воняет? Мы не горим?!). Не горим… Горит Ломакин, горит синим пламенем! Время, время! Исход подсказан. Средства есть. Они таковы…
Ломакин предпринял то, что он предпринял: просквозил взглядом за спину кошкоеду, выпучился в изумлении. За спиной сидельца – только стена в обоях, со следами кладки вымерших тараканов и сальным пятном. Но амбал обманулся, показал профиль. И Ломакин в технике гияку-кайтен достал в область ключицы, чуть выше, пожалуй.
Загасить на время – не вопрос. На сорок минут. А то сидеть бы и сидеть – Елаев-Елдаев дозрел аж до картишек. Мол, а давай в картишки? На раздевание!… Поглаживая восставший хобот, дышавший свежим воздухом. В Крестах ли, на зоне ли – самое то! А че? Хорошо посидели, бельмы залили. Сыгранем? А проиграешься – совет, дам, что на кон поставить. Ничто человеческое не чуждо.
Чуждо. Елаев-Елдаев – не человек. Скот. Гнусавый скот, аналог телефонным пугалам. Все люди братья! Как же, как же, братья, имена им Каин и Авель. Человек человеку… Для Слоя-Солоненко, например, Ломакин – не человек, он – мешок. Для петрыэлтеров, например, Мерджанян – не человек, он – вот уж точно мешок после несчастного случая со старушкой. Для скотов человек – всегда мешок. Не – ет, скот, врешь! Ты, скот, сам станешь мешком – и молись, чтобы другие скоты обошлись с тобой по-человечески. Молись, не молись…
Елаев-Елдаев хрюкнул и отключился.
Ломакин владел всем понемногу на пристойном уровне – волей-неволей овладеешь, днюя и ночуя на съемочной площадке. Атакующие виды: каратэ, таэквондо, кик… Мыслим ли фильм без? А положение обязывает. Но специализировался он в дзюдо. Еще с тех пор, как Юрик Гасман (а, кстати!…) образовал в Баку первый оперативный отряд под крылом не к ночи помянутого комсомола… В шестьдесят восьмом вроде?! А! Годом раньше! В канун векового юбилея всемирного дедушки. Чтоб в городе стало больше порядка. Разумно? Разумно. Вообще Юрик Гасман очень разумный – и по нарастающей: режиссер, богемный функционер, депутат. Аж засракуль… То бишь заслуженный работник культуры (о великий, могучий…)! Разум не отказал Юрику Гасману и тогда, когда Ломакин говорил с ним по «Часу червей»… И это правильно. И Егору Брадастому разум не отказал, когда Ломакин искушал его режиссерством по «Часу червей»… И это правильно. А вот Ломакину разум отказал тогда. Помнится, злился: две поездки в Москву, неделя коту под хвост, результат – ноль. Ладно, отметим в мемуарах, если доживем до возраста канонического мемуариста.
Пока же стоит потрудиться, чтобы эта неделя – не коту под хвост. Разум бы не отказал. Полдня уже нет как нет, а он, Ломакин, зациклился в типично достоевской квартире с типично Достоевскими прибабахами!
Читать дальше