Андрей Измайлов - Трюкач

– Игорь Василичь! Присядьте, говорю. Я только сегодня узнал про Жору. Хотел бы с вами поговорить. Дом знаю, квартиру нет. Машину вашу тоже знаю, Жора на ней один раз ко мне приезжал. А квартиру – нет. Разговор есть, Игорь Василичь. А пистолет уберите, не надо смешить. Это же пневматика, «поверлайн», да? Девяносто третья модель, да? Сто долларов. Я из Степанакерта мог привезти что-то посерьезней. А? Как думаете? – и он провел ладонью по невидимой со стороны Кудимова ляжке. Пусть Кудимов ДУМАЕТ.

– Вы кто? – резко спросил Кудимов, плюхнувшись на сиденье водителя, но выставив наружу ногу, чтобы нельзя было захлопнуть дверцу.

– Я – друг Жоры. Очень близкий друг. Большое горе, Игорь Василичь, большое! – и «друг» вроде бы сочувственно положил ладонь на колено Игорю Василичу.

Кудимов отпрянул, непроизвольно выразил гадливость.

Значит, не одобрял папаша пристрастий сынка. А как иначе? Хотя иначе тоже возможно. Гейство, как выяснилось, не дурная привычка, но дурные гены или что-то такое в хромосомах. Может жили дружной семейкой… И знакомил Кудимов-младшенький Кудимова-старшенького с каждой новой… тьфу ты!… новым другом.

– Может быть, мой сын остался вам должен? – высокомерно предположил Кудимов. – Сколько?

– Зачем вы так, Игорь Василичу! Обижаете. Мне деньги не нужны, мне справедливость нужна! – и он еще раз провел рукой по несуществующему оружию. – Кто его? Знаете? Предполагаете? Я только это хочу знать – больше ничего.

– Хорошо знали Гошу?

– Я его… л-любил! – Ломакин сам внутренне содрогнулся от неловкости. – Игорь Василичу, вы можете меня не любить, но сына вы любили? И я тоже. Возвращаюсь из Степанакерта и тут узнаю…

– Гоша никогда не был в Степанакерте.

– Конечно! И я тоже здесь живу, в Ленинграде. Иногда летаю домой… по делам.

– Вы – армянин?

– Нет, уругваец! В белых штанах! – съязвил «армянин».

– Инч э анунед? – неожиданно осведомился по армянски Кудимов. Правда, с чудовищным акцентом.

– Им анунэ Гурген э. Им азганунн э Мерджанян… – на мгновение оторопев, отозвался Ломакин. Удиви-и-ил Игорь Василия, удивил!

– Документ какой-нибудь?

– Хэндрем! – то бишь пожалуйста. Ломакин раскрыл паспорт на первой странице, где и значилось: Мерджанян Гурген Джамалович. Благо фотография – не на той же страничке. Да и на кой Кудимову фотография, если он спросил: как твое имя. А Ломакин не только имя назвал, но и фамилию, и даже подтвердил документом. – Мой язык знаете? – проникся он моментальным дружелюбием к отцу друга.

– Немного… – поморщился Кудимов, избегая дружелюбия. – Служил в Эчмиадзине. В армии. В семьдесят втором.

– А, тогда понятно. Только не «инч э анунэд», а «инч э дзер анунэ». Мы на «ты» еще не переходили. Или вы хотите сразу на «ты»? – только теперь Ломакин углядел, что они с Кудимовым почти ровесники, год-два разница. Если в семьдесят втором Кудимова забрили, то нынче ему аккурат сороковник. А он-то, Ломакин, воспринимал Кудимова как Игоря Василича, но иначе. Скорее всего, из-за взрослых детей. Ломакин потомства не приобрел, вот и кажутся ему отцы взрослых детей много старше.

– Я не хочу на «ты». И на «вы» не хочу. И вообще ни видеть, ни слышать не хочу – ни вас, ни… всех вас.

– Все мы тоже люди, – понимающе усмехнулся Гурген Мерджанян (знал бы подлинный Гурген, что Ломакин гомика изображает, назвавшись Мерджаняном, – башку бы оторвал, невзирая на старую дружбу!). – И Жора тоже был человек. А его кто-то убил. Не знаете кто?

– Милиция сказала: ищем.

– Они сто лет искать будут!

– Да… – с обреченностью в голосе вздохнул Кудимов.

– А я быстро найду! Или я – не я!

Ничего себе – убедительный аргумент: «или я – не я!». Особенно учитывая реалии: он-то – не он!

Подошла пацанка-пятилетка – мячик откатился – прикатился к «форду» от детской площадки у дома. Подобрала мячик и уставилась на двух дяденек с детской бесцеремонностью. Что-то ее заинтересовало. «Кыш!» ей не скажешь, напугать можно. Конфетку не посулишь, еще сильней напугать можно. И не отходит. Интересно! Только что машина ка-ак завоет, как заверещит!… А теперь в этой машине двое дяденек сидят и разговаривают!

– Не возражаете, если мы в квартире продолжим? – еще более неожиданно осведомился Кудимов.

– Не боитесь пускать незнакомого человека в дом?

– Не боюсь…

А обитал Кудимов на седьмом этаже. А перед тем как войти в квартиру, нужно было еще преодолеть дверь, отсекающую площадку с четырьмя входами от лифта. А на входе к Игорю Василичу их встретил взрослый, брызгающий слюной ротвейлер – облаял Ломакина по первому разряду, а мог бы и в горло вцепиться, дай хозяин команду.