Карен Роуз - Посчитай до десяти

— Если хотите погреться, можете обратиться в приют на Гранде. Возможно, они даже подберут вам пару перчаток. Берегите себя. На улице очень холодно. — Он немного подумал и протянул ей зонт. — Постарайтесь не промокнуть.

Она слишком растерялась, чтобы отказаться, поэтому взяла зонт. Потом открыла рот, собираясь просветить незнакомца на свой счет, но он уже вошел в участок и торопливо пересек холл. Остановился у стойки дежурного сержанта и указал на нее. Сержант удивленно моргнул, но затем с серьезным видом кивнул.

Черт, сегодня дежурит Томми Полански! Они знакомы с тех самых пор, как она была маленькой соплячкой, таскавшейся за отцом по всему тиру и умолявшей дать ей пострелять. Томми не произнес ни слова, позволив незнакомцу уйти с мыслью, что она — бездомная бродяжка. Закатив глаза, она повторила проделанный незнакомцем путь и нахмурилась, когда лицо Томми расплылось в глупой ухмылке.

— Ну и ну, вы только посмотрите, какая телочка к нам заглянула! Да ведь это детектив Миа Митчелл — она наконец вернулась, чтобы честно поработать.

Она сняла шляпу и стряхнула с нее капли дождя.

— Надоело смотреть сериалы. Как дела, Томми?

Он пожал плечами.

— Все как всегда, все как всегда.

Но глаза у него поблескивали. Он хочет, чтобы она спросила его. Вот ведь ублюдок!

— Что это за тип?

Томми рассмеялся.

— Начальник пожарной охраны. Волновался, что ты собираешься взять это место штурмом. Я сказал ему, что ты у нас постоянный клиент. — Его усмешка стала лукавой. — И совершенно безобидна!

Миа снова закатила глаза.

— Вот же спасибо, Томми, — сухо сказала она.

— Все, что угодно, для дочки Бобби. — Он перестал улыбаться и окинул ее внимательным взглядом. — Как плечо, малышка?

Она пошевелила рукой, обтянутой кожаной курткой.

— Простая царапина. Врач сказал, что я здорова как бык. — Вообще-то, рану нельзя было назвать царапиной, а врач велел ей посидеть еще недельку дома, но, когда она зарычала на него, пожал плечами и закрыл больничный лист.

— А Эйб?

— Идет на поправку. — Так сообщила ей ночная медсестра, как говорила каждый раз, когда Миа звонила, не называя себя, в три часа ночи.

На лице Томми заходили желваки.

— Мы поймаем мразь, которая это сделала, Миа. Не сомневайся.

Прошло уже две недели, а маленький ублюдок, стрелявший в ее напарника, все еще ходит по улицам города, без сомнения хвастаясь, как он завалил копа в два раза крупнее его самого. Мию захлестнула волна гнева, но она сдержалась.

— Я знаю. Спасибо.

— Передай от меня привет Эйбу.

— Передам, — легко солгала она. — Мне пора. Не хочу опаздывать в первый день выхода с больничного.

— Миа! — Томми немного помялся, прежде чем сказать: — Мне жаль, что это случилось с твоим отцом. Он был хорошим копом.

Хорошим копом…

Миа прикусила язык. Как жаль, что Бобби Митчелл не был хорошим человеком.

— Спасибо, Томми. Корзина мою маму очень тронула.

Кухонный стол в крошечном домике матери был заставлен корзинами с фруктами — символом уважения к долгой-долгой работе ее отца в полиции. Спустя три недели после того, как ее отец выбыл из игры, фрукты в корзинах начали гнить. Подходящий конец — сказали бы многие. Нет, многие так не сказали бы. Поскольку многие просто ничего не знали.

Но Миа знала. В горле у нее встал комок, и она резко сдвинула шляпу на затылок.

— Мне пора.

Она прошла мимо лифта и стала подниматься по лестнице, прыгая через ступеньку, — к сожалению, так она лишь быстрее добралась до места, которого избегала.

Понедельник, 27 ноября, 08:40

Он работал молча и споро, двигая лезвие вдоль края линейки, убирая обрывки со статьи из газеты «Трибьюн»: «Пожар уничтожил дом, есть жертвы». Статью скорее можно было назвать заметкой, там даже фотографию не поместили, но в тексте говорилось о том, что дом принадлежал семье Дауэрти, а значит, вырезка станет хорошим дополнением к его коллекции. Он устроился поудобнее, внимательно прочитал информацию о ночном пожаре, и уголки его рта поползли вверх.

Он получил желаемый эффект. В словах соседей, у которых репортер взял интервью, ощущался страх.

«Почему? — спрашивали они. — Кто мог сотворить такое?»

«Я. — Таков был ответ, единственный ответ, в котором он нуждался. — Я мог. Я хотел. Я сотворил».

Журналист взял интервью и у старухи Рихтер. Она была самой неприятной изо всех старух, постоянно заглядывавших к Дауэрти на чашку чая и долгие часы перемывавших косточки соседям. Она всегда смотрела на них сверху вниз. «Я не понимаю, о чем ты думаешь, Лора, — презрительно фыркала она. — Взять таких мальчишек! Просто удивительно, что тебя до сих пор не зарезали во сне». Старуха Дауэрти отвечала, что она меняет жизни этих мальчиков. Еще как меняла, что верно, то верно. В результате таких изменений они отправлялись прямо в ад. Такие изменения убили Шейна. Шейн ей доверял. А она его предала. Она была так же виновна в его смерти, как если бы вонзила нож ему в спину.