Томас Гиффорд - Ассасины

Бывший епископ подвергся публичной казни. Ему отрубили обе ноги. Все еще живое тело с головой вывезли на пустошь и оставили там умирать.

Папа был доволен результатами кампании, правда, радость победы портило одно обстоятельство: девятерым убийцам удалось ускользнуть. Поговаривали, что они нашли убежище в Испании. Якобы поселились там в каком-то заброшенном монастыре в горах, точное местонахождение которого никому не было известно. Такие, во всяком случае, ходили легенды.

Папа же на этом успокоился и преследовать никого не стал.

История Себастьяно и его тосканских убийц повергла Элизабет в депрессию. Однако это не помешало ей задавать все новые вопросы.

Есть ли разница между тем, что происходило в пятнадцатом веке, и тем, что происходит сейчас? И если есть, то в чем она заключается?

Она пришла домой довольно поздно, из головы не выходили кровавые истории о похождениях наемных убийц и их хозяев. Страшно разболелась голова, и легла она рано, совершенно измученная, растерянная и удрученная тем фактом, что ей просто не с кем обсудить все это за полуночной чашкой кофе и какой-нибудь скромной закуской.

Был ли вообще смысл во всех этих исследованиях? Казалось, она уже забыла, с какой именно целью пришла в эти архивы. Ее предупреждали об их страшной тайной силе. Но никто не предупреждал ее об assassini, населявших, казалось, каждый темный уголок комнаты, о затаившемся тут же призраке Вэл, о гневе и горечи на лице Бена Дрискила. Она уже освоилась с этими новыми обитателями дома. Но скоро, как можно скорей, должна рассказать все это кому-нибудь.

Скоро...

Отец О'Нил по прозвищу Персик из прихода Святой Марии в Нью-Пруденс с трудом переносил потерю Вэл, единственной женщины, которую он любил. Внешне это было мало заметно, с лица не сходила вымученная улыбка, он бодрился, старательно делал на людях вид, что ничего страшного с ним не случилось. Было начало зимы. Дни стояли солнечные, а вот темнело рано, и вечерами, когда в каминных трубах старого пасторского дома начинал завывать ветер, а сам огонь постепенно угасал, Персик просыпался в кресле-качалке и с тоской смотрел на ухмыляющееся с экрана телевизора лицо Дэвида Леттермана, ведущего совершенно дурацкого шоу с участием кошек и собак. Перед тем как усесться перед камином, Персик выпивал добрую порцию солодового виски, оно было одним из способов смягчить боль от утраты, причем Персик дал себе твердое обещание не злоупотреблять этим лекарством. Слишком уж много приходских священников пошли по этой дорожке да так увлеклись, что, можно сказать, пропали.

Он продолжал занятия с детьми в церкви. Работал так же с дамами из благотворительного общества. Принимал каждое приглашение на обед и не терял связи с отцом Данном. Каждый день навещал Хью Дрискила в больнице, наблюдал за тем, как борется этот старый человек за выздоровление. Он угадывал в этом огромном неподвижном теле на больничной койке недюжинную волю к жизни. И Персику было очевидно, что Хью Дрискил поправляется, пусть медленно, но уверенно. И это радовало его. Про себя Персик решил, что отныне заменит Хью отсутствующего сына Бена, который отправился неведомо куда. Он не был уверен, хочет ли того же старый Дрискил, но, с другой стороны, все лучше, чем ничего. С ним, с Персиком, он хотя бы может поговорить о Бене, и Вэл тоже. Персик чувствовал, как сосредоточен старик, наверняка размышляет о Вэл и Бене, но что он там в действительности думал, оставалось для Персика тайной. Другого бы в его положении назвали беспомощным и немощным, но не таков был Хью Дрискил. Уж кем-кем, а слабаком его назвать никак было нельзя. Болтая с Персиком о разных пустяках, вспоминая старые добрые дни, он все время напряженно размышлял о чем-то своем.

Персик также посещал могилу Вэл на маленьком кладбище, сидел там и печалился не о ней, а о несостоявшейся своей жизни. Иногда выходил за ограду и шел к могиле отца Говерно, размышляя обо всей этой трагической истории и о том, как Эдна Ханрахан и ее подружки по школе были безнадежно влюблены в этого красивого молодого священника. Персик изо всех сил старался преодолеть этот не самый благоприятный период своей жизни. И было это чертовски трудно.

Он все время старался найти себе какое-то занятие помимо службы в приходе. Занимался разборкой чердака, затем подвала, а позже многочисленных шкафов, буфетов и кладовок, что достались ему в наследство от предшественников на этом посту в приходе. Все его предшественники оказались амбарными крысами, собирали и годами, десятилетиями копили разное барахло.