Эва Хансен - Цвет боли - белый

— Фрида, ты можешь объяснить, откуда в больнице твои часы и где ты была три дня?

Девушка протянула Бергману лист:

— Подпишите.

Тот молча подмахнул и вернул.

Она вышла из‑за стола прямая, как струна, до предела натянутая струна, у двери остановилась и усмехнулась:

— Я не помню, где потеряла часы, но не в госпитале, там их уже не было. В госпиталь приходила не к Маргит, а к Ловисе Седерстрем по ее просьбе, она умирает. А потом по ее просьбе отвозила кое‑что в Эстерокерскую тюрьму.

— Ловиса Седерстрем — та, что убила твоего отца?!

— Да. Она тоже в Южном госпитале, Микаэль. Она попросила, я приехала. В Эстерокерской тюрьме у нее отец, я возила весточку. И я не крот, Микаэль.

Прежде чем они успели что‑то сказать, Фрида вышла вон.

Она не помнила, как дошла до инспектора, занимающегося кадрами, взгляды окружающих стали не просто любопытными, казалось, все забыли о работе, пытаясь догадаться, чем закончился разговор в кабинете Бергмана. В голове крутился вопрос: где она потеряла часы и как те попали в палату к Маргит? То, что ее подставили, сомнений не вызывало, душила горечь, что Бергман и Вангер поверили. Не сказала, где была в эти дни? Но можно бы узнать, даже отругать за то, что передавала что‑то от одного преступника другому, но не предлагать же сразу увольняться!

Фрида вдруг сообразила, что главное для Микаэля и Дага — они считают ее кротом!

Как во сне, Фрида сдала документы, ключ от сейфа, все пароли… Агнетта, принимавшая все это добро, смотрела сочувственно, она не верила, что Фрида в чем‑то провинилась. Не одна она, многие думали так же: только не Фрида.

А девушка не замечала ни сочувствующих, ни любопытных взглядов. Среди всего происходившего кошмара ее не отпускала мысль о кроте. Подставили… Кто? Тот, кому нужно было отвести от себя подозрения…

Зазвонил телефон, Фрида машинально нажала соединение и так же машинально ответила:

— Инспектор Волер…

— Фрида, вернись, я отзываю свою подпись, нужно поговорить.

— Я все оформила, Микаэль.

И вдруг ее обожгло! «Только мы трое знали детали операции…» Трое…

Бросив в трубку: «Сейчас буду», Фрида почти бегом направилась к кабинету Бергмана, но в сам кабинет входить не стала, внимательно глядя на Урсулу, позвала:

— Микаэль, выйдите сюда.

Урсула поднялась со своего места:

— Не буду вам мешать.

— Нет, останьтесь. Микаэль, Даг, мы трое знали детали операции? Или был четвертый, кто знал все, даже больше, чем я? Урсула, где я оставила свои часы?

— Откуда мне знать? — помощница Бергмана пошла красными пятнами, глаза растерянно забегали по сторонам.

— Ну почему же? Мы мыли посуду после фики, я сняла часы и положила на раковину, а потом их не было… И зачем вам мое удостоверение с фотографией?

Можно было ничего не объяснять, достаточно просто посмотреть на Урсулу. Женщина комкала какую‑то бумагу в руках, казалось, она вот‑вот либо бросится прочь, либо упадет в обморок.

Фрида презрительно фыркнула:

— Вот вам и крот!

Среди общего безмолвия стук закрывшейся за Фридой двери прозвучал подобно выстрелу.

Бергман кивнул Вангеру:

— Догони, верни.

Тот и без указания Бергмана уже пробирался через тесную приемную:

— Фрида, постой!

Она не остановилась до самого выхода, только там повернулась и подождала пару секунд, когда Даг подойдет ближе. Спокойно, слишком спокойно произнесла:

— Не стоило догонять, Даг, я не вернусь.

Он стоял и смотрел вслед, прекрасно понимая, что девушка права.

Урсулу увели в наручниках, а на стол начальству легли две просьбы об увольнении — Бергмана и Вангера.

В ответ отказ:

— Закончите дело, тогда поговорим.

На обоих было страшно смотреть, они вмиг осунулись и постарели лет на десять.

Вечером в квартире Фриды раздался звонок, на пороге стоял Бергман. Но мать девушки покачала головой:

— Микаэль, ее нет. Уехала сразу после возвращения из управления. Что случилось?

— Хелена, я сделал ошибку, которую никогда себе не прощу.

— Входи…

Бергман дружил со Свеном Линнерхедом — отцом Фриды, не раз бывал у них дома. Когда Фрида пришла работать в управление, пытался незаметно для нее самой ее опекать. Хотелось защитить девушку. Хотел защитить, а сам нанес тяжелейшую травму…

— Куда она могла уехать?

— Не знаю, сказала, что вернется, когда разберется со всем сама. Ты же знаешь Фриду — она кремень, вся в отца.

— Может, Кристина знает?

Но и младшая дочь Хелены не знала, где сестра: