Елена Чалова - Печать света

— Немец? — почему-то испуганно спросила Мири.

— Нет, детка, не немец. А может, и немец, не знаю. Он заявил, что является членом организации, или общества, которое хранит мудрость предков. Так называемая «Мудрость Сиона».

— Чего он хотел?

— Он хотел получить медальон.

— Что-о? Но откуда он вообще о нем узнал?

— Видимо, эти люди нашли архив старого рабби. Человек этот показал мне рисунок, который я сделала тогда с медальона…

Мири сжала губы. Бабушка явно теряла силы. Дыхание ее участилось, темные тени легли под глазами.

— Савта, тебе надо отдохнуть, — сказала Мири.

— Да, детка, сейчас… Я сказала, что медальона нет, что его продали после войны, потому что не было денег… Но он не поверил мне. И вечером кто-то пытался залезть в дом.

— Какой ужас! — воскликнула Мири. — Ты заявила в полицию?

— Конечно, — бабушка улыбнулась, но губы ее вдруг задрожали. — Прости меня, детка.

— За что, савта, что ты такое говоришь!

— Может, надо было и правда продать его… или выбросить. Но я не смогла. Я знаю, что должна отдать его тебе. А уж ты реши, что делать. Может, и ничего… может, отправишь его вслед за тем рубином, в озеро.

Савта протянула руку, разжала ладонь, и на цепочке закачался золотой кружок.

Мири, которая все еще сидела на полу подле кресла, приняла его в сложенные лодочкой ладони. Он был теплый и совершенно ничего особенного: круглая подвеска из старого, потускневшего золота с какими-то примесями, покрытая сложным и плохо различимым рисунком. Взглянув на бабушку, она испугалась: та выглядела так, словно вот-вот потеряет сознание. Мири торопливо надела медальон и вскочила:

— Тебе нужен врач.

— Хорошо, пусть будет врач…

362 год

Рабби Шимон сидит и смотрит на пергамент, лежащий перед ним. Времена такие, что пергамент стоит денег, и немалых. Никто не пишет просто так, только что-то очень важное: священные тексты, завещание или королевский указ… Тяжкие думы морщат чело нестарого еще человека, сомнения в собственной правоте терзают его душу. Должен ли он поделиться с людьми тем, что знает? Он не просил, но так получилось, что знание было дано ему, и он верует в его истинность. Рабби прикрывает глаза тяжелыми от бессонницы веками. Нужно сделать этот самый важный шаг и начать, поставить первый значок, первую букву на пергаменте цвета топленого молока, но так страшно нарушить его чистоту, страшно допустить ошибку!

Рабби родился в богатой семье. Его отец торговал золотом, каменьями, драгоценными тканями и сосудами. Мальчик с раннего детства крутился в лавке, постигая секреты ремесла. Больше всего он любил драгоценные камни. Их причудливые, переливчатые цвета и игра света на гранях завораживали его. В волшебном блеске мальчику мнился некий таинственный смысл.

— Нельзя так долго смотреть на блеск драгоценных камней, — бубнил старый Моше, бывший ювелирных дел мастер, а теперь просто старик, утративший былую твердость рук и остроту зрения. — Камни отберут разум и уведут тебя в страну Бен-Шерим.

— А где это? — спрашивал мальчик, сгорая от любопытства. — Что это за страна?

— Нигде, — старый Моше качал головой и слезящимися глазами поглядывал то на сидящего на столе Шимона, то на камни, которые он перебирал. — Страна Бен-Шерим рядом, но двери туда закрыты. А камни, они как окошки… за ними сияет солнце волшебной страны. Ее трава блестит как изумруды, а небеса прекрасны и переливаются опалами и иранской бирюзой. Но если долго смотреть в эти окошки, то душа уйдет в волшебную страну и тогда…

— Эй, старик, кончай забивать мальцу голову всякой чушью, — недовольно кричал отец Шимона, чей старший брат ушел в ту страну; его глаза опустели, разум покинул тело и он быстро умер. С тех пор глава семьи не любил сказки про волшебную страну Бен-Шерим. — Если хочешь сегодня лечь спать сытым, то иди и отнеси заказ господину Морвану.

Шимон смотрел, как отец ставит на прилавок красивый серебряный кувшин, словно только что вышедший из рук искусного мастера. — Господин Морван побил кувшином своего кузена, — продолжал ювелир. — Что-то там они не поделили на пиру. Кузену-то ничего, он, как и господин Морван, здоровый бык. А вот серебро — металл нежный, кувшин помялся, и камни некоторые выпали. Но я все починил, и кувшин стал лучше нового. Да смотри, не забудь с него деньги получить.

Враз поскучневший Моше ворчал, заворачивая кувшин в кусок ткани:

— Когда это господин Морван расплачивался сразу? Он и за прошлый-то заказ должен.