Крис Картер - Игры с палачами

— Ты с ней разговаривала? — удивился Гарсия.

— Вчера вечером, — кивнув, сказала Алиса.

Детективов ее ответ огорошил.

— Послушайте. Я знала, что вы оба находитесь в поиске. На телефон Николь я наткнулась уже довольно поздно и решила заняться этим самостоятельно, а не ждать вашего возвращения. Так получилось, что мне удалось встретиться с ней вчера вечером.

— Как же ты смогла вызвать ее на откровенность?

По собственному опыту Гарсия знал, что разговорить человека, так или иначе связанного с проституцией в Лос-Анджелесе, совсем непросто.

— Я доказала, что не работаю в полиции и не являюсь журналисткой, — ответила Алиса. — А еще я убедила ее в том, что все рассказанное ею никоим образом ей не навредит.

— И это сработало?

— Ну, у меня были в запасе еще кое-какие рычаги, недоступные полицейским.

— Ты заплатила за информацию, — догадался Гарсия.

— Это всегда помогало, — призналась Алиса. — Как, по-вашему, прокуратура поощряет информаторов? Не пончиками и горячим молоком, в самом деле… Николь специализируется на мазохизме. Платят ей за такие услуги, по сравнению с которыми обыкновенный разговор — сущее удовольствие. Думаю, это были самые легкие из всех заработанных ею денег. А еще я сказала Николь, что, если ей понадобится адвокат, она может звонить мне. Для людей ее профессии это очень заманчивое предложение.

Гарсия не мог с этим поспорить.

— О чем вы разговаривали?

— Сейчас сами услышите, — сказала Алиса, вынимая диктофон из своего дипломата и кладя его на стол Хантера. — Я и прежде проделывала подобные фокусы.

Женщина подмигнула детективам.

Озадаченные Хантер и Гарсия подошли к столу.

— Я вела разговор, — сказала Алиса. — Вначале я показала девушке фотографию Эндрю Нэшорна.

Она нажала кнопку «play».

«О… да… Это Пол. Он — мой регулярный клиент. Встречаемся где-то раз в месяц… иногда чаще… иногда реже».

Голос, долетающий из крошечного динамика, был очень женственным и чувственным. Такой голос может принадлежать девушке лет двадцати пяти. Впрочем, в этом голосе чувствовались и решительные нотки, такие, которые неизбежно появляются у людей, знакомых с теневой стороной жизни.

«Пол?» — послышался из диктофона вопрошающий голос Алисы.

«Он так себя называет. Послушайте… Я знаю, что никто из моих клиентов не пользуется настоящим именем. Он сказал, что его зовут Пол, поэтому я называю его Полом. Так уж принято, леди… Он любит грубые игры».

«Очень грубые?»

«Да. Он любит меня связать, вставить в рот кляп, иногда завязать глаза, а потом немного отшлепать… Ну… Знаете… Любит поиграть в крутого парня. — Николь хихикнула. — Ничего. Мне и самой это нравится».

Хантер догадался, что последний комментарий был следствием того, что Николь увидела, как меняется лицо Алисы.

«Это он к вам приезжал?»

«Иногда он, а иногда я приезжала к нему на лодку. Бывало, он арендовал специальную пыточную камеру. В Лос-Анджелесе таких несколько. Там все очень хорошо оборудовано для сессий».

«А сколько времени он является вашим… клиентом?»

«Уже несколько лет».

«Когда вы в последний раз встречались?»

«Не так уж давно».

«А конкретнее?»

Николь молчала. Послышался шорох. Хантер решил, что Николь заглянула к себе в сумочку или выдвинула ящик стола.

«Больше пяти недель назад».

«Хорошо. А что насчет этого человека?»

Алиса нажала на паузу.

— В этом месте я показала ей фотографию Натана Литлвуда, — пояснила она, прежде чем вновь нажать на кнопку «play».

«Да. С ним я тоже встречаюсь… время от времени… не так часто, как с Полом… Этот предпочитает, чтобы его звали Вудсом. — Еще более оживленное хихиканье. — Я не особо обращаю на это внимание, если вы меня понимаете, но ему нравится, чтобы я его так называла, вот я и называю его Вудсом».

«Он тоже… грубый?»

Николь рассмеялась глубоким, циничным смехом, совсем не вязавшимся с ее юным голосом.

«Все мои клиенты так или иначе грубые, леди. Они это любят, поэтому обращаются ко мне, а не к двухдолларовой шлюхе из Западного Голливуда. Они получают то, за что платят».

Алиса едва заметно покачала головой, явно не понимая, как женщина может за деньги позволять подвергать себя словесному и физическому унижению.

«И когда вы встречались в последний раз?»

Послышался шелест страниц.

«В начале месяца. Второго июня».