Лев Пучков - Закон гор

А чуть позже я вновь приступил к своим обязанностям и целенаправленно уничтожал «духов» в радиусе видимости и слышимости — вплоть до своего последнего боя. В том бою два особо ретивых «духа» под аккомпанемент выстрелов надругались над остывающим телом моего сержанта — короче, в буквальном смысле изнасиловали труп. Этим выродкам страшно не повезло: очень скоро их взял в плен армейский отряд, осуществлявший разблокирование зажатого в кольцо контингента внутренних войск. Но в плен тогда попало много ичкерских гвардейцев, суть не в этом. Им не повезло потому, что я запомнил их. И публично расстрелял перед строем своих уцелевших солдат, предварительно зачитав мною же состряпанный приговор. Теперь каждый из моих пацанов — а они уже давно перебиваются чем придется на гражданке — твердо знает, что любое зло наказуемо, а возмездие неотвратимо, несмотря на то, что за спиной злодеев стоит могущественная криминальная страна.

Этот «воспитательный акт» начальство оценило по достоинству: меня моментально признали невменяемым и упрятали в психиатрическое отделение СИЗО № 1 славного города Н… — до окончания следствия. Но результатов следствия я дожидаться не стал, поскольку обстановка в СИЗО мне страшно не понравилась. Я удрал из-под стражи при первой же подвернувшейся возможности и некоторое время жил у своего друга-однокашника, заделавшегося в Зеленогорске правой рукой бригадира одной из преступных группировок. Спасибо бандитам — выходили, дали войти в форму, приласкали-обогрели и даже соорудили мне настоящие документы с сопутствующей легендой: теперь я Олег Шац, как уже упоминал выше.

Только с бандитами наши отношения не заладились. Сначала я прибил там кое-кого в процессе совместной жизнедеятельности (плохо вели себя, салажата!), а потом бригадир польстился на мои баксы, затаренные с войны, и меня взяли в оборот. Закончилась вся эта катавасия тем, что дядя Толя Шведов, который, как выяснилось позднее, давно наблюдал за моими телодвижениями, прибыл в Зеленогорск со своими хлопцами, между делом перемочил моих благодетелей и забрал меня к себе в Стародубовск. С тех пор я прилежно работаю на Шведова, и пока мне это занятие нравится — грех жаловаться.

Вот вроде бы и все, что вам пока следует обо мне знать, подробнее познакомимся в ходе дальнейшего повествования. Да, должен сразу оговориться — для тех, кто насмотрелся американских боевиков и лепит в своем воображении образ героя, руководствуясь исключительно голливудскими параметрами. Я вынужден вас разочаровать, уважаемые любители Ван Дамма и славного дядьки Арнольда. Я совсем не так крут, как может показаться после поверхностного описания моих сногсшибательных похождений. И сами эти похождения представляются таковыми лишь в контексте, при беглом ознакомлении, на самом деле это невероятные мытарства, основными параметрами которых являются пот, кровь, грязь и постоянный страх смерти.

Основные качества, пригодные для такого рода «приключений», — это безграничное терпение, выносливость и умение ждать. То есть свойства, в большей степени присущие вьючному животному, нежели рембообразному холеному красавцу. Верблюду, например, или мерину… Нет-нет, на корабль пустыни я не похож — упаси Бог! Но в кино меня сниматься бы не взяли — это сто пудов.

Судите сами: рост — сто семьдесят один сантиметр; вес — от семидесяти пяти до восьмидесяти килограммов, в зависимости от условий жизнедеятельности и сезонного фактора (зимой от безделья толстею); глаза зеленовато-карие; волос русый… а дальше и сказать нечего — незапоминающийся я, серый. Встретите в толпе и не обратите внимания — личность, каких миллион. Во время перепадов атмосферного давления у меня ноют суставы и корни зубов под пломбами, а еще ноют переломы в сырую погоду — переломам несть числа. Умом меня Создатель не обидел, и свою серость я прекрасно осознаю, можно сказать, остро осознаю. И от этого частенько впадаю в меланхолию: хочется, знаете ли, совершенно машинально, подспудно, так сказать, быть высоким и длинноногим, с мощными плечами и поволокой в прекрасных глазах. И чтобы у девушек от одного твоего вида набухали соски и непроизвольно раздвигались колени. А у них, увы, ничего не раздвигается: девушки на меня почему-то не обращают внимания. Очень, очень обидно. И вообще, я, как и большинство людей войны, практически непригоден в мирной жизни. Все, что я умею делать, — это профессионально убивать, выслеживать, подкрадываться, прятаться и руководить командой в коллективном бою…