Ли Чайлд - Джек Ричер, или 61 час

— Я мог бы лечь и на полу, мэм, — ответил Ричер. — И прошу меня простить за доставленные неудобства.

— Никаких проблем, — заверила его она.

— Я рассчитываю завтра утром уехать из города.

— Не думаю, что у вас получится. Ночью ожидается сильный снегопад.

— Ну, тогда днем.

— Боюсь, автострада будет закрыта. Ведь так, Эндрю?

— Скорее всего, — подтвердил Петерсон.

— Вы можете оставаться у нас, сколько потребуется, — добавила его жена.

— Это очень любезно с вашей стороны, мэм, — сказал Ричер. — Спасибо.

— Вы оставили вещи в машине?

— У него нет вещей, — пояснил Петерсон. — Он утверждает, что они ему не нужны.

Ким никак не отреагировала на его слова, но на ее лице появилось озадаченное выражение, как будто она столкнулась с проблемой переработки полученной информации. Затем она посмотрела на куртку, рубашку и штаны Ричера.

— Утром я схожу в магазин, — доложил Джек. — Я так всегда делаю. Покупаю новые вещи каждые несколько дней.

— Вместо того чтобы стирать?

— Да.

— Почему?

— Потому что это логично.

— Вам потребуется теплая куртка.

— Судя по всему.

— Не нужно покупать. Слишком дорого, учитывая, что она вам понадобится всего на несколько дней. У нас есть лишняя. Мой отец примерно одного с вами размера, и он держит здесь куртку на то время, что приезжает к нам в гости. А еще шапку и перчатки.

Ким отвернулась, открыла дверь кладовки, потянулась внутрь и сняла с вешалки плечики с огромной паркой коричневого цвета, простеганной по всей длине, старой и поношенной, с более темными пятнами в тех местах, где с нее сняли значки и заплаты. На рукавах остались следы от нашивок.

— Коп в отставке? — спросил Ричер.

— Дорожный патруль, — ответила Ким Петерсон. — Им разрешают оставить одежду, если они снимут с нее все знаки отличия.

На куртке имелся отделанный мехом капюшон; в одном кармане Ричер обнаружил меховую шапку, в другом — перчатки.

— Примерьте, — сказала Ким.

Выяснилось, что ее отец был вовсе не одного размера с Ричером, а крупнее, и куртка оказалась на целый размер велика Джеку. Впрочем, слишком большая одежда всегда лучше слишком маленькой. Ричер застегнул ее, посмотрел на те места, где раньше были нашивки, и улыбнулся, неожиданно почувствовав себя готовым к боевым действиям. Ему всегда нравились сержанты, они отлично делали свое дело.

Куртка пахла шариками от моли, а шапка из коричневого нейлона и кроличьего меха — волосами другого мужчины.

— Спасибо, вы очень добры, — поблагодарил Ричер и снял куртку, которую Ким у него забрала и повесила на крючок, вбитый в стену в прихожей, рядом с полицейской паркой Петерсона.

После этого они дружно отправились на кухню, которая шла справа налево почти по всей ширине дома. В ней не было ничего особенного — обычная кухня с видавшим виды столом и шестью стульями; чуть дальше — что-то вроде маленькой гостиной со старым диваном, двумя креслами и телевизором. В дальнем конце комнаты Ричер разглядел дровяную печь, ревевшую, точно локомотив, и закрытую дверь рядом с ней.

— Это и есть кабинет, вы можете пройти прямо туда, — сказала Ким.

Ричер понял — ему объяснили, что пора спать, — поэтому повернулся, чтобы еще раз поблагодарить хозяйку, но обнаружил Петерсона, который шел за ним.

— Он хочет с вами поговорить, — пояснила Ким. — Я это знаю, потому что он не сказал мне ни одного слова.

Человек, которому приказали убить свидетеля и адвоката, принялся чистить пистолет, выданный ему для этого задания, — «Глок 17», не старый и не новый, в хорошем состоянии и неплохо проявивший себя в деле. Он разобрал его, протер, смазал и снова собрал. Бока рукояти были выпуклыми, и в микроскопических щелях собралась грязь. Он убрал ее при помощи ушной палочки, смоченной в растворе. Имя изготовителя стояло в нижней части рукояти — невероятно сложное и довольно-таки дилетантское изображение буквы G, внутри которой поместилось все слово. Ее вполне можно было принять за обычную выпуклость и легко не заметить. На первый взгляд казалось, что пистолет называется «Лок». Все буквы были сильно испачканы. Мужчина снова намочил палочку в растворе, и через минуту они стали чистыми.

Кабинет Петерсона оказался маленьким темным квадратным пространством, принадлежащим мужчине. Он находился в задней части дома и имел две внешние стены и два окна, дверь, ведущую в гостиную, и, судя по всему, маленькую ванную комнату. Шторы из толстого клетчатого материала были раздвинуты. Остальное пространство стен занимали шкафы, купленные на распродажах, и старый дубовый стол со стоящим на нем маленьким холодильником. На нем пристроился древний будильник с двумя металлическими колокольчиками, который невероятно громко тикал. Низкое кожаное кресло, по виду скандинавское, и двухместный диван, превращенный в узкую постель, дополняли обстановку.