Ли Чайлд - Джек Ричер, или 61 час

— Хорошо. По мне так лучше снег, чем холод.

— Думаешь, сейчас холодно? — спросил Петерсон.

— Ну, уж точно не тепло.

— Это ерунда.

— Я знаю, — сказал Ричер. — Я был зимой в Корее. Там было холоднее, чем здесь.

— Но?

— Армия выдавала нормальную одежду.

— И что?

— По крайней мере, в Корее было интересно, — заявил Ричер, и Петерсон явно обиделся.

В ресторане не оказалось ни одного посетителя, и у Ричера сложилось впечатление, что они собираются закрываться. Но они с Петерсоном все равно туда вошли и уселись за столик для двоих, пластмассовый квадрат размером тридцать на тридцать дюймов, который сразу стал слишком маленьким.

— Болтон очень даже интересный город, — сказал Петерсон.

— Труп?

— Да, — ответил Петерсон, помолчал мгновение и спросил: — Какой труп?

— Поздно, — улыбнувшись, сказал Ричер.

— Только не говори мне, что тебе рассказал про него шеф Холланд.

— Нет, конечно. Но я довольно много времени провел в его кабинете.

— Один?

— Он не оставлял меня ни на минуту.

— Но позволил посмотреть на снимки?

— Он изо всех сил старался, чтобы я их не увидел. Но ваша уборщица отлично вымыла окно.

— Ты их все видел?

— Ну, я не очень понял, мертв тот парень или же без сознания.

— Поэтому ты и развел меня по поводу службы в Корее.

— Я люблю понимать, что происходит. У меня страсть к знаниям.

К ним подошла официантка, уставшая женщина лет сорока в тапочках и форменной рубашке цвета хаки с завязанным узлом галстуком. Петерсон заказал тушеное мясо, Ричер решил последовать его примеру, но попросил принести потом еще кофе.

— Как долго ты прослужил в армии? — спросил Петерсон.

— Тринадцать лет.

— И был военным копом?

Ричер кивнул.

— Прошел медицинскую подготовку?

— Ты поговорил с пассажирами автобуса.

— И с водителем.

— Ты меня проверял.

— Естественно. Очень тщательно. Как ты думаешь, что еще я мог делать столько времени?

— И ты хочешь, чтобы я провел ночь в твоем доме.

— А у тебя есть местечко получше?

— Там ты сможешь за мной присмотреть.

— Ну, это ты сказал.

— Почему?

— Есть причины.

— Не хочешь сообщить, какие?

— Потому что у тебя страсть к знаниям?

— Наверное.

— Сейчас я могу тебе сказать только, что мы хотим знать, кто приезжает и уезжает из нашего города.

Петерсон замолчал, а через минуту официантка принесла их заказ — огромные тарелки, доверху наполненные пюре и мясом с соусом. Кофе сварили час назад, и он не отличался особым вкусом, зато был крепким.

— Чем именно ты занимался в военной полиции? — спросил Петерсон.

— Что приказывали, тем и занимался, — ответил Ричер.

— Серьезные преступления приходилось расследовать?

— Пару раз.

— Убийства?

— От попыток до серийных.

— Насколько хорошую медицинскую подготовку ты получил?

— Беспокоишься по поводу здешней еды?

— У меня тоже страсть к знаниям.

— На самом деле я прошел весьма поверхностную подготовку. Просто я пытался успокоить стариков и помочь.

— Они хорошо о тебе отзывались.

— Не верь им, они меня не знают.

Петерсон ничего не ответил.

— Где нашли мертвого парня? — спросил Ричер. — В том месте, где полицейская машина закрывает выезд из боковой улицы?

— Нет. Там не то. Труп находился в другом месте.

— И убили его не на той улице.

— Откуда ты знаешь?

— На снегу нет крови. Если нанести кому-то смертельный удар по голове, скальп неминуемо пострадает и будет очень много крови. Там была бы лужа в целый ярд диаметром.

Петерсон молчал целую минуту, потом спросил:

— Ты где живешь?

Трудный вопрос. Впрочем, не для Ричера. Как раз для него ответ не составлял никакой проблемы. Он не жил нигде, и так было всегда. Ричер родился в семье действующего военного офицера, в берлинском госпитале, и с того самого дня, как его вынесли оттуда завернутым в одеяло, болтался по всему миру, переезжая с одной военной базы на другую, его всегда окружали только дешевые вещи, заказанные по почте, а потом он сам поступил на службу и продолжал жить по тем же правилам.

Самым долгим периодом стабильности стала его жизнь в военном училище в Вест-Пойнте, но ему не нравились ни Вест-Пойнт, ни стабильность. Уволившись из армии, он продолжал путешествовать по стране, потому что ничего другого не умел, а еще это оказалось привычкой, с которой ему не удалось справиться.

С другой стороны, он не слишком сильно старался.

— Я кочевник, — ответил он.