Эва Хансен - Цвет боли - бархат

Снова звучали две скрипки, снова ярилось море при звуках «Шторма» Вивальди, ласкала слух нежная мелодия песни «Таинственного леса» Ловланда…

Импровизированный концерт, который еще полтора года назад был бы обычным, а сейчас являлся чем-то особенным, прервал приход Фриды. Она не стала останавливать подруг, но те уже сами выдохлись. Давно не играли…

— А вы с Ларсом играете?

— Сейчас нет.

— Почему?

— Даже не знаю. Боялись разбудить Мари… Не знаю.

— Как малышка? — улыбнулась Фрида.

Трехмесячная дочка — любимая тема для разговора у Линн и Ларса, неудивительно, они так ждали малышку, Линн боялась недоносить. После первой трагедии — выкидыша — врачи обещали, что дети у Линн еще будут. Будучи беременной первым ребенком, Линн попала в банду, снимающую снафф-видео — реальные пытки людей, причем попала в качестве жертвы, к ней применить арсенал не успели, но пережитый ужас сказался: уже освободившись, она потеряла ребенка. Ларс сделал все, чтобы Линн забыла об ужасах, приведших к выкидышу, и ему это удалось. Он очень заботливый и любящий, и хотя трагедия была некоторым образом связана с его прошлым, все верили, что вины Ларса в ней нет.

— Хорошо. Фрида, я в деле?

— Но как ты намерена этим заниматься, если у тебя крохотная дочка? Ей нужна мама, — усомнилась Бритт.

— И папа тоже. Вот отличие шведов от американцев — мы не сидим привязанными к детям. Родители имеют по отношению к ним одинаковые обязанности, почему Ларс не может побыть с малышкой, пока я работаю? Это и его дочь.

— И… Ларс на это согласен?

— Еще как! Видела бы ты, как Ларс меняет Мари подгузники.

— Линн, — вмешалась уже Фрида, — у вашей малышки не будет раздвоения личности? Ты зовешь ее Мари, в то время как Ларс настаивает на Линн.

— Он тоже зовет Мари. Уже понял, что говорить «Линн» сразу матери и дочери неудобно.

Некоторое время Линн рассказывала о крошечной Мари. Они семьей жили на острове в замке Ларса, куда перебралась ухаживать за правнучкой и бабушка Линн Осе Линдберг, заменившая самой Линн мать. Нелепо при живой матери ее заменять, но мама Линн, родив ее, посчитала свои обязанности выполненными и самоустранилась. Отец вечно был на гастролях, а потом, когда сменил скрипку на фотоаппарат, просто разъезжал, снимая разные уголки планеты. Бабушка и дедушка заменили Линн родителей. Но она не жаловалась.

— Давайте уточним все, что мы знаем на данный момент. Станет понятно, какие вопросы задавать завтра Флинтам. Бритт, расскажи. — Фрида решила, что пора вернуться к делу, тем более Линн напомнила, что ушла из дома ненадолго.

— Вот она — семейная кабала! — ткнула в подругу пальцем Бритт.

— Ладно тебе, рассказывай, что знаешь.

— С Петрой мы учились в колледже, она классный дизайнер, креативно мыслит…

Если Бритт не остановить, она еще полчаса будет объяснять преимущества креативного мышления перед обычным, ванильным, как зовет любое поползновение окружающих «быть как все». А о колледже дизайна, в который приехала учиться из далекой Калифорнии и который бросила, когда надоело заниматься коллекциями одежды ежедневно, готова говорить и вовсе часами. У Бритт мать шведка, отец — американец, в зависимости от ситуации она то считает себя шведкой, то говорит: «У нас в Америке…»

Пока не началось это «у нас…», Фрида посоветовала:

— Давай лучше о ее матери.

— Я мало что знаю, — Бритт привыкла, что ее тормозят, и на подруг уже не обижалась. — Аника и Андреас давно живут каждый сам по себе. Она пластический хирург с золотыми руками, он… даже не знаю кто, занимается, как говорила Петра, всем понемногу.

— Сколько у них детей?

— Только Петра, но мне кажется, она не дочь Андреаса.

— Но фамилия у них одна. Удочерил?

— Нет, кажется, Петра говорила, что Андреас взял фамилию Аники, ее первого мужа, у него самого какая-то неблагозвучная.

— Вот глупости! — фыркнула Линн. — Будто фамилия может изменить человека.

— Мало ли какие у него были причины. Расскажи, что знаешь о финансах семьи.

— Ничего, — пожала плечами Бритт, устраиваясь с ногами на диване в своей излюбленной позе. Таких у нее было две — вот так с ногами под себя или ноги на столик рядом. Обе ненормальные, но подруги терпели, Бритт не переделаешь, а если это произойдет, то Бритт будет уже не Бритт. Тем более носки у нее всегда чистые…

Некоторое время Бритт напрягала память, пытаясь выудить еще что-нибудь, но о семье Петры она действительно знала немногое. Каждый жил сам по себе, Аника чаще всего отсутствовала, Андреас активно наставлял жене рога (наверное, взаимно), Петра тоже не считала себя крепко привязанной к семье и обремененной семейными ценностями.