Эва Хансен - Цвет боли - бархат

Фрида обратила внимание на то, что при вопросе бровь Андреаса Флинта не приподнялась, как бывает обычно у людей. Отметила это тоже машинально, срабатывала привычка следователя, коим она работала раньше.

— Дело расследуют следователи. Извините.

— А… мне все равно, они сказали, что из полиции.

— Это чтобы возникало меньше вопросов. А доступ к финансам?

— К чему? — Бровь Флинта все же сделала попытку приподняться, но это ей плохо удалось.

— Всегда есть вероятность, что человека устранили из-за каких-то финансовых вопросов, особенно если этот человек не беден и ведет столь… столь своеобразный бизнес, как пластическая хирургия. Возможно, финансы помогут распутать этот клубок.

— Какие именно счета вас интересуют?

— Прежде всего, клиники.

— За какое время?

— Скажем, за последние месяц-два.

— Хорошо, я попрошу подготовить выписки со счетов за два месяца перед гибелью Аники. Еще что-то?

Фрида хотела сказать, что предпочла бы иметь выписки и с их личных счетов, но промолчала, понимая, что это будет перебор. Ладно, позже можно будет попросить.

— Еще, если возможно, список ваших друзей и тех, с кем в Стокгольме общалась, особенно в последнее время, Аника.

— Всех не смогу, у нее слишком много знакомых, к тому же я не знаю, с кем она могла общаться, мы не контролируем друг друга, но кого вспомню — напишу. И Петра тоже, — Флинт обернулся к дочери, словно ища поддержки. Та кивнула, от Фриды не укрылась чуть ехидная усмешка девушки.

Ясно, скелет в шкафу у папочки метра два ростом.

— Договорились. А кто нас познакомит с сотрудниками клиники?

— Ханне, есть такая администратор, у нее данные на всех, кто работает… работал с Аникой. Я предупрежу. Список знакомых Петра пришлет вам по электронной почте.

— Господин Флинт, лучше лично.

— Почему, вы не доверяете Интернету? — Флинт смотрел на Фриду пристально, словно девушка говорила о том, что ему самому неведомо.

— Нет, нам нужен не только список, но и краткие пояснения. Понимаете, прочитать в нем, например, Фрида Волер, вовсе не значит понять, кто это и какое отношение имеет к Анике.

— Да, конечно, но тогда придется заехать завтра ко мне, я расскажу.

— Когда и куда? — Ручка в руке Фриды зависла над страницей ежедневника.

— Я позвоню.

— И еще вопрос: вы сказали, что исчезла помощница Аники Лора Трувассон? Кого можно расспросить о ней?

— Ханне. Я с этой Лорой знаком не был, сказать ничего не могу. А ты? — Флинт повернулся к дочери, та равнодушно пожала плечами.

Подписав договор и документы на задаток для начала дела, Флинт поспешил удалиться. Фриде показалось, что его лицо устало… Что за странный субъект?

— Свобода закончилась? — рассмеялась Фрида.

— Ты о чем?

— Я о Линн, Ларс больше не отпустит ее от себя дальше двух шагов? — усмехнулась Фрида, наблюдая через окно, как Флинты садятся в машину.

— Она звонила, сказала, что приедет позже. У нее семья и ребенок, — пожала плечами Бритт, словно Фрида о такой «мелочи», как семья Линн, могла забыть.

— Ну, пойдем разыскивать помощницу Аники Флинт сами. Не может быть, чтобы ее данных не было в клинике, людей не принимают на работу без документов, тем более в такое место.

Клиника невелика, но очень уютна. Очаровательный особнячок, перед которым парковка на пять машин. Но стояла всего одна. Клиника закрыта? Потом оказалось, что это парковка для машин клиентов, работники подъезжали с другой стороны.

Внутри также ничто не напоминало госпиталь, много цветов, Фрида обратила внимание, что цветущие — все искусственные, хотя и очень качественно выполненные. Видно, здесь учитывали возможность аллергических реакций не только своей владелицы. Мягкая мебель светло-зеленой кожи, на стенах хорошие постеры абстрактного содержания, больше похожие на ненавязчивые цветовые пятна, и ни одного зеркала или просто отражающей поверхности. Наверное, чтобы пациенты не видели себя ни до, ни после процедур. Отсутствие отражающих поверхностей и белого цвета в отделке требовало дополнительного освещения, потому светильников много, но освещение все равно приглушенное…

— На Лонгхольменскую тюрьму не очень похоже, — заметила Бритт.

— Ты была в Лонгхольменской тюрьме?

— Да, два дня жила в тюремной гостинице — в двухместном номере и в комнате инспектора.

— Зачем?!

— Интересно же.

Фриде оставалось только покачать головой… О том, что в Лонгхольменской тюрьме прямо в музее существует своя гостиница, она знала, но ей и в голову не пришло ночевать там ради экзотики. А Бритт пришло.