Роалд Даль - Абсолютно неожиданные истории

Он медленно пересек комнату и присел на краешек дивана. Хозяйка поставила перед ним чашку на столик.

— Ну вот, — сказала она. — Теперь нам хорошо и удобно, не правда ли?

Билли прихлебывал чай. Она тоже. С полминуты оба молчали. Она сидела полуобернувшись к нему, и он чувствовал, что она смотрит ему в лицо поверх своей чашки. Время от времени он ощущал какой-то странный запах, исходивший от нее. Запах не был неприятным, а напоминал ему… Хм, трудно сказать, что он ему напоминал. Может, так пахнут соленые каштаны? Или новая кожа? Или это запах больничных коридоров?

— Вот уж кто любил чай, так это мистер Малхоллэнд, — произнесла наконец хозяйка. — Никогда в жизни не видела, чтобы кто-нибудь пил столько чаю, сколько дорогой, бесценный мистер Малхоллэнд.

— Он, должно быть, уехал совсем недавно, — сказал Билли.

— Уехал? — переспросила она, подняв брови. — Но, мой дорогой мальчик, он никуда и не уезжал. Он еще здесь. И мистер Темпл здесь. Они оба здесь, на третьем этаже.

Билли осторожно поставил чашку на столик и уставился на хозяйку. Она улыбнулась ему в ответ, а потом протянула свою белую руку и, как бы утешая его, похлопала по коленке.

— Сколько вам лет, мой дорогой? — спросила она.

— Семнадцать.

— Семнадцать! — воскликнула она. — Это же самый лучший возраст! Мистеру Малхоллэнду тоже было семнадцать. Но он, думаю, был чуточку ниже вас ростом, я даже уверена, и зубы у него были не такие белые. У вас просто прекрасные зубы, мистер Уивер, вы знаете?

— Они не такие хорошие, какими кажутся, — сказал Билли. — В коренных куча пломб.

— Мистер Темпл, конечно же, был постарше, — продолжала хозяйка, пропустив мимо ушей его замечание. — По правде, ему было двадцать восемь. Но я бы ни за что не догадалась, если бы он сам мне не сказал, в жизни бы не догадалась. На теле у него не было ни пятнышка.

— Чего не было? — переспросил Билли.

— У него была кожа как у ребенка.

Наступила пауза. Билли взял чашку и отхлебнул еще чаю, после чего так же осторожно поставил ее на блюдце. Он ждал, не скажет ли она еще чего-нибудь, но она молчала. Он сидел, глядя прямо перед собой в дальний угол комнаты, и покусывал нижнюю губу.

— Этот попугай, — произнес он наконец. — Знаете? Как я не догадался, когда заглянул в комнату с улицы в окно? Я готов был поклясться, что он живой.

— Увы, уже нет.

— Здорово сделано, — сказал Билли. — Он совсем не похож на мертвую птицу. Чья это работа?

— Моя.

— Ваша?

— Конечно, — сказала она. — А с Бэзилом вы тоже уже познакомились?

Она кивнула в сторону таксы, уютно свернувшейся в клубок перед камином. Билли посмотрел на собаку и вдруг понял, что и собака так же молчалива и неподвижна, как попугай. Он протянул руку и коснулся ее спины. Спина была жесткая и холодная, а когда он раздвинул пальцами шерсть, то увидел кожу под ней — серовато-черную, сухую и отлично сохранившуюся.

— Боже мой, — сказал он, — просто фантастика.

Он отвернулся от собаки и в глубоком восхищении уставился на маленькую женщину, сидевшую рядом с ним на диване.

— Ужасно трудно, наверное, делать такие вещи?

— Ничуть, — ответила она. — Я из всех своих любимцев делаю чучела после того, как они умирают. Еще чашечку?

— Нет, спасибо, — сказал Билли.

Чай слабо отдавал горьким миндалем, но ему было все равно.

— Вы ведь расписались в книге?

— О да.

— Это хорошо. Потому что потом, если случится так, что я забуду, как вас звали, я всегда смогу спуститься и посмотреть. Я почти каждый день вспоминаю мистера Малхоллэнда и мистера… мистера…

— Темпла, — сказал Билли. — Грегори Темпла. Простите, что я спрашиваю об этом, но у вас разве не было других гостей в последние два-три года?

Высоко подняв чашку в руке и слегка склонив голову набок, хозяйка взглянула на него краешком глаза и снова ласково улыбнулась.

— Нет, мой дорогой, — ответила она. — Кроме вас, никого.

Всю свою жизнь миссис Фостер почти патологически боялась опоздать на поезд, самолет, пароход и даже в театр. В прочих отношениях она не была особенно нервной женщиной, но при одной только мысли о том, что куда-то может опоздать, приходила в такое возбужденное состояние, что у нее начинался тик, — в уголке левого глаза принималась дергаться кожа, словно она кому-то тайком подмигивала, — и больше всего ее раздражало, что тик исчезал лишь спустя примерно час после того, как она благополучно садилась в поезд или самолет.

Удивительно, как у некоторых людей обыкновенная вещь, вроде боязни опоздать на поезд, перерастает в навязчивую идею. Не меньше чем за полчаса до того, как покинуть дом и отправиться на вокзал, миссис Фостер уже была готова. Не в силах усидеть на месте, она спускалась на лифте — в шляпе, пальто и перчатках — или же беспокойно металась из комнаты в комнату, покуда муж, который, должно быть, понимал ее состояние, не появлялся наконец из своего кабинета и не говорил холодным и сухим голосом, что пора бы, пожалуй, и трогаться, не так ли?