Роалд Даль - Абсолютно неожиданные истории

— Алберт, — сказала Мейбл.

— Да?

— Я полагаю, в последней бутылке не было маточного желе?

— Не понимаю, почему ты должна так полагать.

— Алберт!

— В чем дело? — спросил он тихо и невинно.

— Да как ты посмел! — вскричала она.

На бородатом лице Алберта Тейлора появилось выражение боли и озадаченности.

— По-моему, ты должна была радоваться, что ей досталась еще одна большая порция желе, — сказал он. — Честное слово. А эта порция действительно большая, Мейбл, можешь мне поверить.

Стоя в дверях, мать прижимала к себе спящего ребенка и смотрела на мужа широко раскрытыми глазами. Она вся напряглась от ярости, лицо ее было бледнее, чем обычно, губы еще крепче сжались.

— Запомни мои слова, — говорил Алберт, — у тебя скоро будет едок, который возьмет первый приз в стране на любом конкурсе младенцев. Почему бы нам не взвесить ее сейчас же и не узнать, сколько она уже весит? Принести весы, Мейбл?

Мейбл подошла к столу, стоявшему посреди комнаты, положила на него ребенка и стала раздевать его.

— Да! — резко ответила она. — Неси весы!

В сторону полетели халатик и ночная рубашка. Потом она сняла с девочки пеленки, отбросила их прочь, и теперь девочка лежала голой.

— Ты только посмотри на нее, Мейбл! — воскликнул муж. — Это же чудесно! Она круглая, точно щенок!

И действительно, ребенок поразительно прибавил в весе. Худая, впалая грудь с торчащими ребрами стала полной и круглой, как бочка, а животик выдавался вперед. Странно, впрочем, но руки и ноги не увеличились в размерах в той же пропорции. Оставаясь по-прежнему короткими и костлявыми, они, точно палки, выступали из толстого тела.

— Смотри! — сказал Алберт. — У нее на животе даже волосики появились, чтобы было теплее!

Он протянул руку и уже собрался было провести кончиками пальцев по шелковистым желтовато-коричневым волоскам на животе ребенка.

— Не смей до нее дотрагиваться! — вскричала жена.

Она повернулась к нему лицом и сделалась похожей на воинственно настроенную птицу. Шея у нее вытянулась, будто она собралась налететь на него и выклевать ему глаза.

— Погоди-ка минутку, — сказал Алберт, отступая.

— Ты сошел с ума! — кричала жена.

— Погоди-ка одну только минутку, Мейбл, прошу тебя. Если ты все еще думаешь, что это вещество опасно… Ты ведь так думаешь, правда? Ну, хорошо. Теперь слушай внимательно. Я докажу тебе раз и навсегда, Мейбл, что маточное желе абсолютно безвредно для человека, даже в больших дозах. Например, почему, по-твоему, мы собрали только половину обычного количества меда прошлым летом? Скажи мне.

Отступая, он остановился от нее в трех-четырех шагах, где, похоже, чувствовал себя в безопасности.

— А собрали мы только половину обычного количества меда прошлым летом потому, — медленно произнес он, понизив голос, — что сотню ульев я перевел на производство маточного желе.

— Что?

— Вот-вот, — прошептал он. — Я так и знал, что тебя это удивит. И с тех пор я только этим и занимался прямо у тебя под носом.

Его маленькие глазки заблестели, а в уголках рта показалась лукавая улыбка.

— И почему я так поступал, ты ни за что не догадаешься, — сказал он. Я боялся до сих пор говорить тебе, потому что думал, что… как бы сказать… это смутит тебя, что ли.

Он умолк. Стиснув пальцы на уровне груди, он потирал одну ладонь о другую.

— Помнишь статью из журнала, которую я читал? Насчет крысы? Там было написано: «Стилл и Бэрдетт обнаружили, что самец крысы, который до тех пор не способен был к оплодотворению…» — Он замялся в нерешительности, расплываясь в улыбке, обнажившей зубы. — Понимаешь, о чем я, Мейбл?

Она стояла не шелохнувшись, глядя ему прямо в лицо.

— Только я прочитал первое предложение, Мейбл, как выскочил из кресла и сказал самому себе: если это действует на какую-то паршивую крысу, то почему это не может подействовать на Алберта Тейлора?

Он снова умолк. Вытянув шею и повернувшись к ней, он ждал, что скажет жена. Но она ничего не сказала.

— И вот еще что, — продолжал он. — Я стал чувствовать себя чудесно, Мейбл, совершенно иначе, чем прежде, причем настолько, что продолжал принимать желе даже после того, как ты объявила радостное известие. В последний год я поглощал его ведрами.

Ее глаза, в которых застыла тревога, внимательно скользнули по его лицу и шее. На его шее вообще не было видно кожи, даже под ушами. Вся она, вплоть до воротника рубашки, покрылась короткими шелковистыми волосиками желтовато-черного цвета.