Роалд Даль - Абсолютно неожиданные истории

— По-моему, он ненормальный, — сказал Клод, и Берт мрачно улыбнулся, вращая своим затуманенным глазом.

Из сарая, прижимаясь к земле, точно лягушка, приковылял Рамминс с длинной пилой. Клод взял у него пилу и приступил к работе.

— Подальше отпиливай, — сказал Рамминс. — Не забывай, что он хочет приладить их к другому столику.

Красное дерево было крепким и очень сухим, и по мере того, как Клод пилил, мелкая красная пыль вылетала из-под пилы и мягко падала на землю. Ножки отскакивали одна за другой, и, когда все были отпилены, Берт нагнулся и аккуратно сложил их стопкой.

Клод отступил, глядя на результаты своего труда. Наступила несколько длинноватая пауза.

— Еще у меня к вам вопрос, мистер Рамминс, — медленно произнес Клод. А теперь могли бы вы засунуть эту громадную штуковину в багажник?

— Если это не грузовик, то нет.

— Правильно! — воскликнул Клод. — А у священников грузовиков не бывает, вы и сами знаете. Обычно они ездят на крохотных «моррисах»-восьмерках или «остинах»-семерках.

— Ему только ножки нужны, — сказал Рамминс. — Если остальное не поместится, то пусть оставляет. Жаловаться ему не на что. Ножки он получит.

— Ну уж не скажите, мистер Рамминс, — терпеливо проговорил Клод. — Вы не хуже меня знаете, что он начнет сбивать цену, если все до последнего кусочка не втиснет в машину. Когда дело доходит до денег, священники становятся такими же хитрыми, как и все другие, это точно. А этот старикан чем лучше? Поэтому почему бы нам не отдать ему все его дрова — и дело с концом? Где тут у вас топор?

— Думаю, ты верно рассуждаешь, — сказал Рамминс. — Берт, принеси-ка топор.

Берт пошел в сарай, принес длинный колун и подал его Клоду. Клод поплевал на ладони и потер их одна о другую. Затем, высоко замахнувшись, принялся яростно нападать на безногий каркас комода.

Работа была тяжелая, и прошло несколько минут, прежде чем он более или менее разнес комод на куски.

— Вот что я вам скажу, — заявил Клод, разгибая спину и вытирая лоб. Что бы там ни говорил священник, а чертовски хорош был плотник, который сколотил эту штуку.

— А вовремя мы успели! — крикнул Рамминс. — Вон он идет!

— Меня это смертельно тревожит, Алберт, смертельно, — сказала миссис Тейлор.

Она не отрывала глаз от ребенка, который лежал у нее на левой руке совершенно неподвижно.

— Уверена, с ней что-то не так.

Кожа на лице ребенка была прозрачна и сильно натянута.

— Попробуй еще раз, — сказал Алберт Тейлор.

— Ничего не получится.

— Ты должна пробовать еще и еще раз, Мейбл, — настаивал он.

Она взяла бутылочку из кастрюли с водой и вылила несколько капель молока на ладонь, пробуя, не горячее ли оно.

— Ну же, — прошептала она. — Ну, девочка моя. Проснись и попей еще немножко.

На столе рядом с ней стояла небольшая лампа, освещавшая все вокруг мягким желтым светом.

— Ну пожалуйста, — говорила она. — Попей хотя бы немного.

Муж наблюдал за ней, глядя поверх журнала. Она едва держалась на ногах от изнеможения, он это видел. Ее бледное продолговатое лицо, обычно невозмутимое и спокойное, еще более вытянулось, и на нем появилось выражение отчаяния. И все равно, со склоненной головой и глазами, устремленными на ребенка, она казалась удивительно красивой.

— Вот видишь, — пробормотала она. — Бесполезно. Она не ест.

Мейбл поднесла бутылочку к свету и, прищурившись, посмотрела, сколько молока убавилось.

— И всего-то выпила одну унцию. А то и того меньше. Три четверти, не больше. Как раз чтобы не умереть. Алберт, меня это смертельно тревожит.

— Я знаю, — сказал он.

— Только бы выяснили, в чем причина.

— Ничего страшного, Мейбл. Нужно набраться терпения.

— Уверена, что-то тут не так.

— Доктор Робинсон говорит, не надо тревожиться.

— Послушай, — сказала она, поднимаясь. — Не станешь же ты говорить, что это естественно, когда шестинедельный ребенок весит на целых два фунта меньше, чем при рождении! Да ты взгляни на эти ноги! Кожа да кости!

Крошечное дитя, не двигаясь, безжизненно лежало у нее на руках.

— Доктор Робинсон сказал, чтобы ты перестала нервничать, Мейбл. Да и тот, другой врач то же самое говорил.

— Ха! — воскликнула она. — Замечательно! Я, видите ли, должна перестать нервничать!

— Успокойся, Мейбл.

— А что, по его мнению, я должна делать? Относиться ко всему этому как к шутке?

— Такого он не говорил.

— Ненавижу докторов! Всех их ненавижу! — сквозь слезы проговорила Мейбл и, резко повернувшись, быстро вышла из комнаты с ребенком на руках.