Чеви Стивенс - Беги, если сможешь

Он расхохотался так, что даже покраснел. Но в этой шутке была, похоже, доля истины: может быть, Левий ревновал к моему брату? Может быть, из-за этого они поругались тем летом, а потом разошлись? Судя по всему, он ничего не знал о том, что стало с Ивой, но на всякий случай я спросила:

— Ты с ней не общался?

— С Ивой? — Он удивленно наклонил голову к плечу. — Нет. Не видел ее с тех пор.

— А ты видел, как она уезжает?

— Нет, в последний раз я ее видел… — Он нахмурился, словно силясь вспомнить. — У нас была утренняя прогулка, но я ее там не помню.

Ее там и не было, но мне хотелось, чтобы он покопался в своей памяти.

— Нет, на реке ее тоже не было. Видимо, в последний раз я ее видел перед прогулкой. А почему ты о ней спрашиваешь?

— Просто вспомнила. Мне она очень нравилась.

— Да она нам всем нравилась! Интересно, как она выглядит сейчас.

Он задумался, пытаясь представить себе постаревшую Иву. Я разглядывала его морщинистую кожу, поредевшие волосы, а потом увидела свое отражение в оконном стекле. На мгновение мне показалось, что я вижу нас юными — мои черные косы, его долговязый силуэт и щербатая улыбка. Мне представилась Ива — смуглая кожа, хриплый смех. Интересно, какие у нее сейчас волосы? Хорошо ли она выглядит? Счастлива ли?

— Да, мне тоже интересно.

Я ушла, когда Левию позвонили и стало ясно, что разговор затянется, — он закатил глаза и принялся перечислять кому-то цены на аренду техники. Написав на визитке «Позвони, если захочешь поговорить о коммуне» и указав свой домашний номер, я вручила карточку ему. Он виновато улыбнулся.

Возвращаясь к автомобилю, я оглянулась и увидела в окне Левия. Он как раз рвал мою визитку.

Вечером мне вдруг стало неуютно и страшно, хотя все двери в доме были заперты. Я уже говорила о коммуне со многими и явно всколыхнула какие-то пласты. У Аарона всегда было множество верных последователей — не говоря уже о спонсорах центра, которые вряд ли обрадовались, узнав, что кто-то пытается помешать успеху их предприятия. Я напомнила себе, что полиция сейчас приглядывается к центру, и Аарону хватит ума пока что затаиться. Но паранойя не успокаивалась, и я снова проверила все двери и окна. Телефон зазвонил, когда я пыталась отвлечься садоводческими передачами по телевизору. Я подскочила, расплескала чай и обожгла палец, поэтому трубку мне удалось поднять только на четвертом звонке.

— Алло!

Хриплый искаженный голос прошипел:

— Брось это дело, а то пожалеешь. Ты даже не понимаешь, с кем связалась.

Раздались гудки. Я в ужасе уставилась на дисплей, но номер не определился. Неужели мне позвонил кто-то из центра? Я даже не поняла, мужчина это был или женщина — голос явно изменили с помощью компьютерной программы, что сделало его особенно пугающим. Я набрала код, который мне дали в полиции, понадеявшись, что они смогут определить, откуда звонили.

Сев на диван, я попыталась собраться с мыслями. Похоже, у моих страхов все же были некоторые основания. В процессе расследования я кого-то рассердила. Надо было решить, как действовать дальше. Угроза напугала меня, но даже если звонили из центра, Аарон вряд ли осмелится как-то навредить мне: он должен понимать, что дело против него, скорее всего, закроют. Если же со мной что-то произойдет, его заподозрят первым, а он не дурак. Вполне возможно, что он пытается меня запугать, чтобы я не привлекала к центру нежелательное внимание.

Телефон зазвонил снова, и у меня заколотилось сердце. Я выждала немного, взяла себя в руки и взглянула на определитель — там высветился слабо знакомый мне набор цифр.

— Алло?

— Добрый вечер, Надин, это Тамми.

— Тамми! Как ваши дела? — Я с облегчением откинулась на спинку дивана.

— Так себе.

Голос у нее звучал напряженно. Я снова выпрямилась и поспешно спросила:

— Что случилось?

— Муж не хочет, чтобы я шла в полицию, — сказала она хрипло, словно готовясь заплакать.

Печальный, но предсказуемый результат.

— И что вы теперь собираетесь делать? Вы пойдете туда?

— Не знаю. Он по-своему прав. Ему страшно за нас с Диллоном. Все думают, что этот центр — просто рай на земле, а Аарон там царь и бог. Муж боится, что обо мне будут писать всякие гадости в газетах. Он думает, что мне никто не поверит.

По ее печальному тону было ясно, что она разочарована — в своем ли муже или в нашей затее, я не знала. Он действительно был прав — битва будет нелегкая. Многие не поверят ей, а если дело дойдет до суда, это будет необычайно тяжелый период для их брака. Я все это прекрасно понимала.