Чеви Стивенс - Беги, если сможешь

— Но почему вы не уехали после этого?

— Аарон… он сказал, что я нужна ему, что мы одна семья, а в семье не бросают друг друга, — задумчиво произнесла она. — Я иногда думаю обо всем этом… Какая красивая у него была улыбка! Он мог заставить поверить во что угодно. Я постоянно была одурманена — медитациями, травкой, песнями и молитвами, прогулками, сексом и любовью. Это был словно сон наяву.

— А почему тогда вы не уехали вместе с коммуной?

— После смерти Финна на нас обратила внимание полиция. Аарону это не нравилось. Я сказала, что останусь тут, чтобы наблюдать за ними. Он обо мне забыл. Я была всего лишь одной из многих.

В ее голосе не было горечи, скорее, в нем звучало облегчение — она просто констатировала факт.

— С тех пор вы с ним не виделись?

— Нет, и не хотела бы. — В ее голосе прозвучала угроза. — Мне хотелось бы забыть об этом периоде.

— Могу вас понять. Я бы тоже этого хотела, но у меня недавно была пациентка…

Не вдаваясь в подробности, я объяснила, почему вернулась к этим воспоминаниям.

— В коммуне живет много девушек, и я боюсь, что Аарон будет продолжать разрушать их жизни, если его не остановить.

Она молча продолжала собирать яйца, но я заметила на ее лице задумчивое выражение. Мне стало интересно, как же она жила после ухода из коммуны.

— У вас есть дети?

Она сунула руку под курицу, и та протестующе заквохтала.

— Сын.

Голос ее звучал вызывающе — ее явно обеспокоил мой вопрос, — но вместе с тем горделиво. Сына она любила.

— Вы часто видитесь?

— Он много путешествует, но мы поддерживаем связь. Ему не нравится, что я живу одна, но я тут уже сорок лет. Я сказала, чтобы он похоронил меня в груде навоза. — Она ухмыльнулась.

— Хорошо, что он за вас переживает. У меня есть дочь, но мы не общаемся.

Я услышала, как дрогнул голос. Мэри тоже это заметила и вопросительно посмотрела на меня.

— Она живет в Виктории, где-то на улице. Я беспокоюсь за нее.

Мягко говоря! У меня вдруг перехватило горло.

— Мы распоряжаемся своими детьми, только пока они живут у нас в животе.

Она понимающе на меня взглянула. Две матери, скучающие по детям…

— Поэтому я так и волнуюсь из-за центра. Аарон забирает девушек вроде моей дочери и кормится их эмоциями. Я все думаю об их матерях — они и не представляют, кто он такой и что с ними делает. Я могу понять ваш страх, но если вы расскажете полиции историю с пальцем, они, возможно, отнесутся к расследованию серьезнее.

Она молча вертела хрупкое яйцо в своих грубых руках.

— Я подумаю.

Мне показалось, что она не собирается обращаться в полицию, но давить на нее не следовало. По правде сказать, сложно будет открыть дело по прошествии стольких лет, и я не могла ее винить за нежелание в этом участвовать.

На прощание она подарила мне коробку яиц. Я медленно ехала от фермы по изрытой дороге. Продолжая размышлять о Мэри, я вдруг осознала, что проезжаю то место, где погибла моя мать. Дерево, унесшее ее жизнь, с тех пор выросло, но шрам на коре был по-прежнему виден.

По пути в Викторию я заехала к Робби, чтобы расспросить его об Иве и рассказать о Мэри, но грузовика его не было на месте, а в окнах было темно.

В понедельник по пути в больницу я, как обычно, заглянула в органическую кофейню на углу за стаканом зеленого чая и увидела там Даниэля — он одиноко сидел в углу с газетой. Увидев меня, он криво улыбнулся и помахал мне рукой.

— Доброе утро, — сказала я. Мне было приятно его видеть. Я не раз вспоминала его и думала, как у него дела. — Не знала, что вы тоже живете в этом районе.

— Нет, я просто приехал подписать бумаги об отсутствии претензий.

Пусть он и не имел претензий к больнице, я по-прежнему сокрушалась, что мы не смогли помочь Хизер. Судя по виду Даниэля, ему самому требовалась помощь. Он похудел, побледнел, зарос, а под глазами залегли темные круги.

— Как вы, Даниэль? Справляетесь?

Он безнадежно пожал плечами.

Я указала на соседний стул.

— Может быть, поговорим?

Он не являлся моим пациентом, и мне не следовало с ним работать, но я не могла уйти, не попытавшись хотя бы его утешить.

— Хорошо.

В его взгляде отчетливо читалось непонимание — мне часто приходилось видеть такое у переживших смерть близкого человека спустя несколько недель после трагедии. Когда кто-то умирает, сначала наступает суматоха — телефонные звонки, организация похорон, множество дел… Потом дела заканчиваются, и вы остаетесь наедине со своей потерей.