Чеви Стивенс - Беги, если сможешь

— Они не говорили, что Хизер виновата, — сказал Даниэль. — Они волновались, что Хизер подвергла себя стрессу из-за переезда.

То есть они подразумевали, что она сама во всем виновата.

— Как называется этот центр? — спросила я.

Даниэль выпрямился.

— Духовный центр «Река жизни», — гордо ответил он.

У меня в голове что-то щелкнуло. Желудок неприятно сжался.

— А кто его возглавляет?

— Аарон Куинн. Он ведет все программы в центре.

Аарон Куинн. Аарон Куинн.

Не может быть!

— Мы называем это место коммуной, — почти шепотом сказала Хизер.

Коммуна. Я много лет не слышала этого слова. Мне не хотелось его снова слышать. Я смотрела на Хизер, пытаясь собраться с мыслями. Кровь тяжело стучала в ушах.

— Доктор Лавуа, — позвала Хизер. В ее голубых глазах плескалась боль. — Вы тоже думаете, что я сама во всем виновата?

Мне потребовалось мгновение, чтобы взять себя в руки. У меня пациентка, и ей нужна моя помощь.

— Нет, я так не считаю. Вы приняли решение, которое считали лучшим для своего ребенка. Вы заботились о нем.

Я поговорила с ними еще пару минут, слушая себя словно со стороны. В голове у меня как будто что-то громыхало — так сталкиваются жизни и судьбы. Я не могла сказать им, что знаю Аарона Куинна.

Прекрасно знаю.

В двадцать пять лет я решила вернуться к учебе и пошла в магистратуру в университете Виктории. Мне кое-как удавалось справляться с узкими коридорами и лестничными пролетами — в основном, правда, я их просто избегала. Однако как-то раз во время выпускных экзаменов уличная парковка оказалась переполнена, и мне пришлось заехать в подземный гараж. В полумраке парковки меня охватила паника, и я не смогла заставить себя зайти в лифт. Пришлось подниматься пешком — я задыхалась, волосы мои промокли от пота, и все встречные опасливо на меня косились. Поскольку я опоздала, к сдаче экзамена меня не допустили. Это был крайне унизительный опыт, и вскоре после этого случая я начала ходить к психологу.

Когда мы вспоминали детство, я рассказала, как моя мать отвезла нас с братом в коммуну. Мне было тогда тринадцать. Эта коммуна стояла на берегу реки Коксилах неподалеку от деревни Шониган, что в получасе езды к северу от Виктории, на юге острова Ванкувер. Управлял коммуной некий Аарон Куинн. Мы жили там восемь месяцев, пока нас не забрал отец.

Моего психолога очень заинтересовал этот опыт, и он предложил мне рассказать о нем подробнее. Надо сказать, что я не могла точно вспомнить, когда у меня развилась клаустрофобия, но первые отчетливые воспоминания о ее приступах относились как раз ко времени возвращения домой. Я спала с ночником и открытой дверью, начинала задыхаться при попытке прибраться в сарае, и моему брату Робби пришлось взять эту обязанность на себя.

Считая, что моя клаустрофобия как-то связана с подавленной травмой, пережитой во время жизни в коммуне, мой психолог предложил попробовать гипноз. В то время терапия вспоминания пользовалась большой популярностью, и ему казалось, что это самый лучший способ восстановить мою память. Я поначалу колебалась — у меня и так не было недостатка в неприятных воспоминаниях.

Детство мое было нелегким. Моего отца, сурового немца, было сложно порадовать, но легко разгневать. Он часто впадал в ярость, и в детстве мы подолгу отсиживались где-нибудь, пока он спьяну бил стекла или колотил мать. Если мы пытались вмешаться, она кричала, что мы делаем только хуже. Он работал на рыбацком судне. В его присутствии наша мать казалась неуравновешенной, но когда его не было, она окончательно теряла рассудок. То она впадала в эйфорию, покупала нам безмерно дорогие игрушки и целыми днями гуляла с нами по острову, а то запиралась в спальне, задергивала шторы и сидела там целыми днями. Иногда она хватала снотворное и угрожала покончить с собой, а мы умоляли ее успокоиться. Иногда — напивалась или же принимала какие-то таблетки и до утра уезжала куда-то на нашем грузовичке. Теперь я знаю, что она страдала маниакально-депрессивным расстройством, но тогда мы понимали только то, что настроение у нее может измениться в любую секунду.

Единственным, на кого можно было положиться, был мой старший брат Робби. Я вечно ходила за ним по пятам. Он был моим первым другом, моим единственным другом на ферме — все наши приятели по школе жили далеко от нас. Хотя мы были совсем разными — я любила книжки и школу, его больше влекло к всевозможным механизмам и столярному делу, — мы часами играли вместе в лесу, строили там форты и разыгрывали сражения. Робби мечтал, что, как только достигнет совершеннолетия, пойдет в армию, но я, не представляя, как буду жить без него, втайне надеялась, что он передумает.