Антон Леонтьев - Обратная сторона смерти

Всего несколько строчек, изменивших все. Потому что лаборатория пришла к однозначному выводу: субстанция является человеческой кровью третьей группы, резус-фактор отрицательный. Дополнительный генетический анализ показал, что кровь — женская.

Это и стало сигналом к решению, что пора возвращаться в Москву. Потому что вечно оставаться в Австрии Татьяна хоть и могла, но не хотела. Не хотела вовсе не из-за возможной ностальгии.

Нет, она боялась того, кто преследовал ее. Потому что этот человек — черная тень, сталкер, маньяк — добрался и до уютной клиники «Хексенмоор» у подножия Альп. В чем Татьяна убедилась, вернувшись однажды в свои апартаменты после очередного сеанса у профессора Шахта.

Тот, как выяснилось, прекрасно владел русским языком — его бабка, оказывается, бежала из России после революции, — что открывало для врача и его клиники отличные перспективы: к нему обращались нувориши из Восточной Европы. Профессор внешне походил на своего московского коллегу, Льва Николаевича. Говорил он по-русски свободно, но с легким грассирующим акцентом.

Герр Шахт не был знаком с медицинской картой Журавской, однако во время первого же сеанса воскликнул:

— Татьяна Валерьевна, я же вижу, вас что-то угнетает!

Человек он был проницательный, поэтому сразу заметил — пациентка находится на грани нервного срыва. И причина ее состояния — не только в творческом кризисе и измене мужа. Скорее, в чем-то ином.

Татьяна рассказала ему о том, что случилось с ней в московской квартире, и профессор тотчас порекомендовал обратиться в полицию. Но Татьяна, считавшая себя здесь, в Австрии, в безопасности, отвергла его идею, тогда она еще ничего не знала ни о результатах анализа крови, ни о том, что ее ожидает через пару недель.

— И все же, мы еще не добрались до причины! — сказал ей профессор после очередного сеанса. — Вы ведь хотите мне что-то сказать, Татьяна Валерьевна?

Наверное, она уж слишком резко поднялась тогда с кушетки и слишком поспешно заявила:

— Нет!

Герр Шахт не настаивал. Профессор вообще никогда ни на чем не настаивал, ждал. И в итоге пациент раскрывал перед ним душу. Но только не писательница Журавская, которая упорно держала свою тайну при себе.

— Смею надеяться, что смог помочь вам, Татьяна Валерьевна, хотя бы частично. Однако основную работу предстоит проделать моему московскому коллеге…

Этот разговор состоялся перед тем, как она вышла в Интернет и прочитала ответ, присланный из лаборатории. И до того, как поднялась к себе в номер.

Светило яркое солнце, и все-таки чувствовалось уже дыхание осени. Татьяна уселась на кушетку, а профессор Шахт, мягко улыбнувшись, произнес:

— У всего имеется начало и конец, Татьяна Валерьевна. Прямо как у романа. Вам ли, известнейшей писательнице России, не знать об этом?

Журавская ничего не ответила, только почувствовала, что ее начинает пробирать озноб.

— Начало и конец есть и у любого психотерапевтического цикла, — продолжал профессор. — Потому что я принадлежу к числу тех специалистов, которые считают: если до сути проблемы не удалось докопаться в течение первых двух месяцев, то не помогут и последующие два года. Мы же с вами знакомы…

— Три недели, — закончила за собеседника Татьяна.

Герр Шахт кивнул.

— И я считаю, что мы добились поразительных успехов, Татьяна Валерьевна! Просто поразительных! Однако я по-прежнему настаиваю — вы должны обратиться в полицию. Сам я сделать это против вашей воли, конечно же, не могу…

Татьяна закрыла глаза. Нет, никакой полиции, никакой огласки! Со своей проблемой она справится сама! Потому что имя ее проблемы — Игорь.

— Повторяю, вы находитесь в опасности, причем в смертельной, — убеждал пациентку профессор. — И если ничего не предпринять, то все наверняка закончится трагически.

Врач взглянул на клиентку обеспокоенно, а потом добавил:

— Я говорил с московским коллегой, со Львом Николаевичем. И тот сходится со мной во мнении, что вам лучше задержаться у меня в клинике. Потому что возвращаться в Москву опасно!

Татьяна оторопело уставилась на профессора. Неужели он и Лев Николаевич затевают что-то за ее спиной?

— Это же в ваших интересах! Вас надо оградить от того ужаса, который поджидает в Москве… — зачастил герр Шахт, увидев, что пациентка поднимается с кушетки. — Речь идет о вашей безопасности, а она превыше всего!

— Благодарю вас, профессор, однако пока я в состоянии принимать самостоятельные решения, — ледяным тоном обронила Татьяна.