Антон Леонтьев - Обратная сторона смерти

— А в своей другой реальности Татьяна Валерьевна, узнав об этом, решила убить соперницу, а заодно не побрезговала завладеть ее романом. Причем в одной из реальностей она была уверена, что пишет книгу сама.

Михаил Львович кашлянул:

— Неужели она не видела несоответствий? Ведь знала же, что не писала роман, что не сидела часами перед ноутбуком, не стучала по клавиатуре. Как можно при этом быть уверенной, что является его автором?

Профессор пояснил:

— Дело не в фактах, а в том, как их интерпретирует мозг. А мозг пациентки давал сигналы, что она и есть автор, поэтому у нее наверняка даже были воспоминания о том, как работала над романом, который, как известно, не писала. Но со временем границы между реальностями становились все более зыбкими, в итоге они перемешались, точнее, составили, как пазл, причудливый узор. Дело усугублялось тем, что наша пациентка следила за мужем и знала о его афере. По крайней мере, в одной из своих ипостасей. А в какой-то из ипостасей даже пробовала купить у Инны Гордеевой ее роман.

— И та, видимо, продала ей его, — встрял академик. — Или Татьяна Валерьевна выманила текст хитростью. А может, попросту тайно скопировала файл с незавершенным произведением. Девятнадцатого сентября, если следствию удалось правильно реконструировать события, супруг Татьяны Валерьевны, увидев новый роман, понял, что он ему очень хорошо знаком. Еще бы, ведь это был роман, написанный его любовницей! Наверняка он потребовал от жены объяснений, и Татьяна Валерьевна в припадке ярости убила мужа, спрятав тело в тайной комнате, имевшейся в ее собственной квартире, о существовании которой знала в одной из ипостасей. А в другой ипостаси вполне достоверно считала, что муж ушел к любовнице. После этого писательница спокойно уехала в Австрию, чтобы продолжить курс лечения, который проходила уже давно. И там все началось. Роман, который она заполучила от Инны Гордеевой, вдруг стал для нее реальностью, более того, основой для событий в действительности.

Профессор погладил бороду и продолжил повествование:

— Так в жизнь нашей пациентки вошли Марк Шатыйло и его мамочка. Конечно, их не существует — нигде за пределами романа, созданного покойной Инной Гордеевой. Но больная вообразила, что герой романа, по ее мнению, написанного, хотя и не до конца, ею самой, является частью реальности. И что этот маньяк открыл на нее сезон охоты. И писал ее губной помадой зловещие надписи — в действительности это делала сама пациентка, графологическая экспертиза подтвердила. Так что сезон охоты открыла сама Журавская — ведь Марк Шатыйло был одной из ее ипостасей!

— О том, что Татьяна Валерьевна не совсем здорова психически, подозревал и ее доктор, психоаналитик Лев Николаевич, направивший ее в австрийскую клинику. Профессору Шахту в ходе сеансов удалось докопаться до парочки тайн пациентки, поэтому ему пришлось умереть. Как, впрочем, и его секретарше. Убила обоих Журавская, но будучи в тот момент в ипостаси Марка Шатыйло, поэтому и лишила их жизни кошмарным образом — таким, какой бы избрал подлинный Марк Шатыйло, будь он частью нашей реальности.

Михаил Львович шумно вздохнул и подумал о том, что очень даже хорошо не иметь ни толики литературного таланта. Еще кончишь, не дай бог, как Журавская!

— Когда писательница прибыла в Москву, все только усилилось. Татьяна Валерьевна вообразила, что за ней охотится маньяк, решивший сыграть с ней в игру с литературно-криминальными шарадами. Никто ей, конечно, никаких текстов не посылал, а ящички она сама заказала одному знакомому умельцу.

— Но к чему вообще все эти шарады? — спросил Михаил Львович. — Она что, не дав правильный ответ, оправдывала в другой ипостаси совершение убийств — опять же, самой собой?

— Не только, — покачал головой академик. — Ибо тут в дело вступают незавершенные опусы, якобы написанные Марком Шатыйло. В действительности же они были созданы самой Журавской и находились на украденном у нее несколько лет назад ноутбуке. Эти наброски совершенно случайно попали в руки следствия, а затем в наши.

— Она, воображая себя Шатыйло, посылала самой себе свои же собственные криминальные истории? — подвел итог генеральный директор. — С ума сойти! Но зачем ей это вообще было нужно?

— А тут работало подсознание пациентки, управлявшее как каждой отдельной ее ипостасью, так и всеми сразу. Потому что данные опусы — всего лишь завуалированное изложение эпизодов жизни самой Журавской. Тогда она была еще не Татьяна Журавская, а Марина Шадрина. И пациентка в новой своей ипостаси решительно не помнила, что когда-то написала те произведения сама, поэтому была совершенно уверена, что они — плод больной фантазии преследующего ее маньяка. Но подсознание словно подталкивало ее постепенно к ответу, который и открылся ей в собственной квартире той осенней ночью, когда она обнаружила в тайной комнате труп убитого ею же мужа.