Лора Касишке - Вся жизнь перед глазами

На ночном столике рядом с кроватью лежал каталог одежды «Аберкромби и Фитч — весна 2000».

Они сидели на полу, облокотившись спинами о двуспальную кровать, и одновременно потянулись к каталогу. Твердая металлическая рама холодила спину, но их это не тревожило. Они были юными, здоровыми, хорошо кормленными, с расцветающим телом, готовым к новой жизни. Их не беспокоили затекшие ноги или боль в пояснице, на которую вечно жаловались их матери, ворча на неудобное кресло или на то, что опять пришлось поднимать тяжелую коробку. Они принимали обезболивающее, а потом выходные напролет лежали, постанывая, на кушетке. Зато их дочери легко выпархивали за порог, с облегчением захлопнув за собой двери, твердо уверенные, что они рождены для удовольствия — точно так же, как новые платья из шелка, шифона или тюля существуют для того, чтобы принарядить душу во время ее бытия в физическом мире.

Опираясь на металлическую раму, они разложили каталог на коленях.

На модели одежды они не смотрели — подумаешь, все одно и то же. Их внимание привлекали застывшие в разных позах манекенщицы: натягивающие на себя очередную тряпку или, наоборот, снимающие ее — на берегу озера или на спортивной площадке, перед началом футбольного матча.

Даже представленная на обложке модель не имела ни малейшего значения. Прекрасный юноша выходит из озера. Если на нем что-нибудь и надето, на снимке этого не видно.

Его образ намертво впечатался обеим в мозг.

Мускулистое тело и вода, выплескивающаяся на камеру и читателей.

Внутри каталога — подлинное торжество плоти. Все фотомодели совершенны, а одеты они или нет, совершенно не важно. Главное — плечи, руки, грудь, просвечивающая сквозь майку или угадываемая за вырезом, откровенно обнажаемая аппетитная плоть.

А одежда может быть в дырах. Не одежда, а лохмотья.

Грязные лохмотья.

Наряд ничего не значит. Он и нужен только для того, чтобы подчеркнуть совершенство молодого тела.

Пройдет не так уж много времени, и все это — здоровье, молодость, красота — станет представляться им далеким и даже нелепым. Но пока, разглядывая глянцевые картинки в толстенном двухсотстраничном каталоге, подруги не могли и вообразить, что когда-нибудь их восхищение агрессивной рекламой прелестей физического мира угаснет.

По сравнению с прошлым годом белое платье оказалось чуть тесноватым. Диана пошла в дочкину комнату, убрать кровать.

Начала с простыни, которую расправила и попыталась плотно заправить под матрас — она ненавидела съехавшие и сморщенные простыни. Особенно много возни было с уголками. Диана приподняла матрас, и противоположный, уже заправленный конец простыни мгновенно выскользнул наружу, чего, впрочем, она и ожидала.

Она вздохнула, обошла кровать с другой стороны и натянула простыню, потом попробовала заправить собранный на резинке угол под матрас, но в этот миг другой край опять выскользнул.

Это была отвратительная игра — должно быть, та самая, в которую заставляют играть в аду. В геенне огненной, созданной специально для домохозяек, шлюх и непослушных девочек. Игра под названием «Вечная неудовлетворенность, или Схватка с ангелом». Диана фыркнула, вдохнула поглубже и почувствовала, как на животе плотно натянулась ткань. Почему платье стало мало? По весам она не прибавила ни фунта. Наверное, у нее в теле объемы перемещаются с места на место.

Она вернулась к другому краю кровати, чтобы попробовать еще раз.

Наконец, с нижней простыней было покончено. Она встряхнула верхнюю, расправила стеганое ватное одеяло с крошечными розовыми бабочками, парящими в розовом небе, и все аккуратно подоткнула. Именно так любит Эмма. Когда все заправлено.

Диана взбила подушки и уложила их горкой в головах постели, подняла с пола упавшие ночью игрушки — Домовенка, Винни Пуха и плюшевого медведя, усадила их в рядок, чтобы не заваливались друг на друга. Она стояла спиной к двери, склонившись над кроватью, и тут ей послышался из коридора какой-то посторонний шум. Она быстро обернулась. Никого.

В груди екнуло. От удивления? Или просто давит тугое платье? До нее вдруг дошло, что голова болит по-прежнему. Со вчерашнего вечера? Или после холодного сока в дочкином стакане? Или из-за борьбы с простыней?

Наверное, все это вместе взятое. И еще подростки в бассейне…

Как ни противно было признаваться самой себе, они здорово выбили ее из колеи. Головная боль, сморщенная простыня, подростки, занимающиеся любовью в соседском бассейне, — для нее это были вещи одного порядка. А ведь еще утром она настраивалась на радость и удовольствие. Лето, в воздухе — свежесть от недавней грозы, привычный покой пустого дома… Все вполне материально, но сама материя состоит из тишины и мечтательности.