Оке Эдвардсон: Танец ангела

— Я не могу ответить на этот вопрос.

Они помолчали. Рингмар отхлебывал пиво.

— Но он хотел встретиться со мной на моем поле. Это было единственное, что занимало его мысли. Он решил проверить меня в моем деле. Так мне кажется.

Рингмар предпочел не развивать тему.

— Музыка кончилась, — сказал Винтер.

— Что?

— Я пойду поставлю другой диск.

— Что это еще такое? — спросил Хальдерс.

— Чарли Хаден и его «Квартет Вест», — ответил Винтер.

— Хорошо играют.

— Да.

— Хотя и джаз. Это ведь тоже называется джаз?

— Это бессмертные мелодии Америки сороковых и пятидесятых годов.

— А конкретно?

— Да, это джаз.

Ян Меллестрём делился с женской половиной своего отдела переживаниями по поводу последнего романа. Ханне и Анета слушали. Сара Хеландер держала его за руку, выражая сочувствие.

Винтер сидел на полу рядом с Ханне.

— Я просто пошутил, — жаловался Меллестрём. — Она взяла камень и кинула его в море.

— А луна светила?

— Чего?

— Это был вечер при лунном свете? — повторила Анета.

— Я не помню, честно говоря. Так вот, она бросила камень, а я говорю: «А ты знаешь, что этому камешку потребовалось десять тысяч лет, чтобы вылезти сюда, на берег?»

— Ой… — сказала Сара Хеландер.

— Это в самом деле так ужасно? — спросил Меллестрём.

— Ничего страшного, Ян, — сказала Анета.

— Но она как раз отреагировала, как будто я сказал что-то страшное. Она обиделась и разозлилась. И у нас уже никогда не было так, как раньше.

— Шеф, можно, я возьму этот диск послушать? — раздался голос Хальдерса.

Винтер и Ханне Эстергорд вместе спустились на лифте и перешли через дорогу в темный Ваза-парк, где их встретила железная наковальня, которая к рассвету превращается в фонтан. Винтер обернулся и посмотрел на свои окна — там горел свет, и ему показалось, что он увидел на балконе мелькнувший конский хвост Макдональда. А на звездном небе им удалось найти комету.

Апрель приближался к маю, и ночь была уже не такая черная.

Эрик поднял с тропинки камешек и мягко кинул его на газон.

— Ему понадобилось десять тысяч лет, чтобы перебраться от обелиска к скамейке, — сказала Ханне, улыбаясь.

— Пойдем туда, — сказал он.

— Подожди.

— Что такое?

— Как ты себя чувствуешь, Эрик?

— А что, завтра будет новый день и все такое.

— Я имею в виду, что ты чувствуешь.

— Мне лучше, чем можно было бы ожидать, как ни странно.

— О чем ты думал последние дни?

— О жизни, и час назад Фредрик объяснил мне, в чем ее смысл.

— Как вовремя.

— Несомненно.

Мимо проехала машина.

— Какое-то время я думал, что буду чувствовать себя виноватым за все. Косвенно, возможно, вина лежит на мне… Но предотвратить это было нельзя. Все-таки мы остановили Юхана Болгера. Иначе бы он продолжал.

— Да.

— Он хотел продолжать и одновременно хотел, чтобы это все кончилось.

Ханне молчала.

— Я думаю, я начинаю приходить в себя, — сказал Винтер.

Они подошли к обелиску, поставленному в честь Торгни Сегерстедта, и обошли его кругом.

— Шестигранник, — сказал Винтер.

— Кажется, у него четыре грани.

— Нет, у этого шесть.

— Они сливаются.

Ханне с трудом разобрала надпись на постаменте: «Свободные птицы прокладывают путь в пространстве. Не все достигнут своей цели».

Они вернулись к скамейкам. Ханне села. Винтер опустился на землю и положил голову ей на колени. Наверху слышалось хлопанье крыльев.

— Ты хочешь помолиться? — спросила она.

— Я уже произношу мою молитву. В свободном стиле.

На дереве копошились птицы.

— Объясни мне, — попросил он.

— Потом.

— Я хочу, чтобы ты объяснила все.

— Стало уже намного теплее, — сказала она.

Название гостиницы. — Примеч. пер.

Сорт мальт-виски.

Пер. С. Аверинцева.

Безумие… (фр.)

Тот, у кого родился сын, угощает друзей и коллег сигарами. — Примеч. пер.