Николь Жамэ - Дольмен

Ивонна дышала с трудом, ее лицо осунулось. Мари посмотрела на нее, спросив, не плохо ли ей, но бывшая булочница только отмахнулась и продолжила:

— Я пошла на берег и сразу все поняла, увидев, что маяк не горит, а лампы детей валяются на земле. Внизу уже был Перек, старик, и еще Артюс. Они перетаскивали трупы в большую моторную лодку, принадлежавшую Керсенам. Три трупа: два парня, не старше тридцати, и еще девушка, помоложе их, так мне показалось. Она вся была в крови… одежда, грудь, живот — все намокло от крови… — На лице Ивонны появилось брезгливое выражение, и она испустила горький смешок. — Артюс и Перек уже все обговорили: они подвесят к телам груз и выбросят в открытое море, а я должна была подобрать все, что валялось, сжечь, чтобы исчезли все улики. — Она уронила голову на грудь, погруженная в свои мысли. — И все это совершили наши дети! Невозможно выдать собственных детей. Раз уж все потерпевшие кораблекрушение умерли, чего об этом болтать? Когда начался отлив, мы осмотрели грот, не осталось ли там чего. Вот там-то мы и увидели три ящика со слитками. Бог ты мой, сколько золота! Мы словно обезумели!

— И что вы потом сделали?

Ивонна потратила несколько секунд, чтобы выплыть на поверхность из своих воспоминаний, казалось, она вот-вот лишится чувств. Затем она посмотрела на Ферсена, и ее рот скривился в циничной усмешке.

— Артюс сразу сообразил, что дело связано с банком «Остье», который недавно ограбили в Париже. И все взял в свои руки, разумеется. Решил припрятать золото в надежном месте и подождать, не явится ли кто за ним. Только пятого июня, несмотря на груз, тело девушки выловили рыбаки. Мы испугались, что теперь все раскроется, но бедняжку никто не опознал. Артюс заявил, что нужно ждать еще год и один день перед тем, как разделить сокровище, но после этого срока, поскольку он так об этом и не заговорил, Перек и я, мы пошли к нему и стали требовать свою долю. И эта сволочь… Он нам дал столько, сколько счел нужным! И мы съели это, поскольку нуждались в нем — слитки еще предстояло переплавить, в конце концов, ведь мне хватило денег, чтобы открыть мое дело, и Переку тоже.

— А каково участие во всем этом моей матери? — Вопрос готов был сорваться с губ Мари с самого начала.

Ивонна поколебалась и смерила ее долгим взглядом, словно оценивала.

— Люби свою мать, Мари, и уважай. Как только твои братья рассказали ей о том, что наделали, она сразу же уехала. Взяла мальчишек и подалась на континент с первым же паромом. В Бресте она жила затворницей у твоей тетки. Милик, надо сказать, еще раньше ушел на промысел в море, она как раз ждала тебя, и беременность протекала трудно.

Холодный взгляд Ивонны не покидал Мари, которая слушала ее не двигаясь, словно зачарованная. По выражению ее лица она поняла, что главный удар впереди.

— Еще до рождения ты уже доставляла ей полно хлопот. Сначала братья ничего не требовали, но когда у них возникла настоящая нужда, они оба явились за своей долей, и Кристиан тоже.

Мари даже не вздрогнула, но внутри у нее что-то оборвалось, словно она упала в воздушную яму. Люка, бросив на нее тревожный взгляд, предпочел вмешаться:

— Можете подробнее описать жертв кораблекрушения?

— Два парня были похожи друг на друга, рыжеволосые. Девушка — хорошенькая, с длинными черными волосами. Но больше мне запомнилась страшная рана на ее горле и кровь, море крови. Во мне что-то сломалось после этого, в бедном Пьеррике тоже.

Она замолчала. Люка и Мари переглянулись.

— Что, ваш сын при этом присутствовал?

— Я не знала, что он находился поблизости!

— Как это — вы не знали? Вы только что сказали, что в нем что-то сломалось тоже. И говорите, что не знали? А ведь он не мог вам об этом рассказать, поскольку с той самой ночи онемел.

Она оглядела их по очереди, пожала плечами и обратилась к ним презрительным тоном, который постепенно перешел в истерику:

— Вы меня судите? За чудовище принимаете? Но я никогда не совершала ничего бессмысленного! Да, я убила моих детей, потому что они были настолько увечны, что жизнь их стала бы распятием! И на Пьеррика, этого идиота, я напала потому, что он заговорил, и я должна была заставить его снова замолчать! Он собирался обо всем рассказать — о зарезанной девушке, о золоте, обо всем! Я обязана была защитить мою дочь, ее имущество, ее будущее. Дочь была моей жизнью! Но все эти ужасы произошли с нами из-за Артюса. Это он заставил нас поклясться в том, что мы не пророним ни слова, он манипулировал всеми нами, как обычно это делали его предки-аристократы, теперь понимаете? Все эти смерти — прежде всего дело рук Керсенов, с самого начала! Они убили и мою Гвен! Они убили твоих братьев, Мари! И ты обязана за них отомстить!