Андрей Николаев - Русский экзорцист

Брусницкий, зарядив гранату, ждал исхода схватки. Гусь молился, перемежая слова молитвы с ругательствами. Тихо и жалобно, словно ребенок, плакала Ольга.

Внезапно точно солнечный свет, искрящийся и радужный, пролился на землю, разделяя противников. Брусницкий заслонил глаза рукой.

Древний воин в сверкающих доспехах шагнул из света навстречу демону. Алый плащ вился за его спиной, словно раздуваемый порывами свежего ветра. Лучась искристыми сполохами, сверкнул, вырываясь из ножен, длинный меч. Демон взвыл и стремительно ринулся на нового врага, выбрасывая вперед скользкие, сочащиеся слизью щупальца.

Легким движением воин скользнул в сторону, словно уступая врагу дорогу, рубанул сбоку, рассекая аморфное тело блистающей сталью. Пронзительный, на пределе слышимости визг хлестнул оцепеневших людей словно многохвостой плетью. Акустический удар взметнул вырванную траву, дерн, лопнули, рассыпаясь крошкой стекла в избе. По озеру побежала рябь, метелки камыша взорвались, рассыпаясь по воде серым пухом. Рухнула, теряя сознание, Ольга, Гусь упал на колени, закрывая голову. Брусницкий, выронив автомат, поднял руки, пытаясь заслониться от летящих в лицо осколков.

Воин пошатнулся, на миг опустил меч, и тут же взлетели черные щупальца, стремясь опутать, спеленать, лишить движения. Демон навис над ним, грозя погрести под собой, раздавить, обрушиться зловонной бесформенной массой. Воин шагнул назад, словно веер раскрылся перед ним – слившийся в стремительном движении меч дробил отблеск звезд, отсекая сгустки мрака.

Дикий рев накрыл поляну:

– Князь! Он мой!!!

Ящер рухнул на демона, зубами впиваясь в аморфное тело, полосуя его кривыми когтями. Ртутной каплей выскользнув из-под него, демон поднялся в отчаянном броске над воином. Навстречу, рассекая аморфную плоть, словно молния грозовую тучу, взвилась сверкающая полоса стали.

Распадаясь грязным снегом, демон рухнул на взрытую землю. Голое человеческое тело словно из кокона выпало из тающей черной плоти и скорчилось на траве. Воин вложил меч в ножны и повернулся к ящеру.

– Все целы?

Меняющий облик Волх отозвался не сразу.

– Вы все-таки не смогли удержаться, князь.

– Не смог, язычник. Мой грех – мне и ответ держать. Вас пожалел, сирых, да немощных. Эх, знал бы ты, как соскучился я по хорошей схватке: когда меч сам просится в руку, когда видишь, как падает сраженный твоей рукой враг… прости меня, Отец Небесный.

– Но и вы опоздали, Ваше Сиятельство. Он зачал чудовище…

Воин шагнул в радужный свет, помедлил и обернулся.

– А ты уверен, Волх, что женщина носит под сердцем не твоего ребенка?

После яркого света глаза людей не сразу привыкли к темноте.

Волохов поднялся с земли и, пошатываясь, пошел к изуродованным осколками елям. Иван лежал навзничь, сжимая в руке крест. Под кистями рук и ступнями трава потемнела от пролитой крови. Волохов нащупал на шее Ивана пульс, стянул через голову майку и принялся рвать ее на полосы. Чья-то рука легла ему на плечо, он оглянулся.

– Позвольте мне, – Ольга опустилась рядом на колени, взяла полосы ткани и стала бинтовать Ивану запястья.

Брусницкий принес на руках Светку и положил ее рядом.

– Пойду, машины поближе подгоню.

Волохов кивнул. Подошел Гусь, потоптался рядом и ушел за Брусницким.

– Ольга, наверно, ваша подруга погибла. Он бы не смог перевоплотиться в Роксану, не побывав у нее. Вы знаете, где она живет?

– Знаю. Покажите-ка, что у вас, – Ольга коснулась его плеча.

Поперек груди Волохова шла широкая рваная рана. Он отвел ее руку, встал и побрел к пруду. В воде отражались звезды. Он опустился на колени, потом упал в воду лицом вниз и замер. Лежа среди тины и кувшинок, он дождался Брусницкого. Они перенесли Ивана и Светку в машины и вернулись к дому.

– Что с ребятами делать? – тихо спросил Гусь.

– Перенесем в погреб, – сказал Брусницкий. – На днях вернемся, похороним на погосте.

Волохов подошел к голому скрюченному телу и угрюмо посмотрел на него.

Гниющая кожа на теле потемнела и покрылась язвами. Черты лица расплылись, нос провалился, глазницы и рот словно запали внутрь черепа.

– Такое впечатление, что он давно мертвый, – прошептала подошедшая Ольга.

– Так и есть. Он умер, когда потерял душу.

Иван сидел на кровати, откинувшись на подложенные под спину подушки. Руки с забинтованными запястьями покоились поверх одеяла. На прикроватном столике громоздились пакеты с фруктами, соки. Стояло несколько видеокассет. Напротив кровати, на тумбочке, стоял переносной телевизор. Волохов взял верхнюю кассету.