Дин Кунц - Демоны пустыни, или Брат Томас

Хотя мне не терпелось узнать, по какой причине вызвали шерифа, я подавил желание задать им соответствующий вопрос. Они бы решили, что ответ мне уже известен, я только имитирую незнание, и отнеслись бы ко мне с большей подозрительностью.

Как только ты заинтересовал копа, если речь идет о совершении преступления, тебе уже ни при каких обстоятельствах не удастся покинуть список потенциальных подозреваемых. Очистить твою репутацию по силам только событиям, контролировать которые ты не можешь. К примеру, если тебя зарежет, застрелит или задушит настоящий преступник.

— Ut digni efficiamur promissionibus Christi, — пропели братья, на что аббат ответил:

— Oremus, — что означало: «Помолимся».

А еще через полминуты пение Angelus завершилось.

Обычно после Angelus аббат обращается к братьям с отрывком из какого-нибудь святого текста и объясняет его приложение к монастырской жизни. Затем, пританцовывая, поет «Чай вдвоем».

Ладно, пританцовывание и пение «Чая вдвоем» я выдумал. Аббат Бернар очень уж напоминает Фреда Астера, [9] Астер, Фред (1899–1987) — настоящее имя Фред Аустерлиц. По словам биографов, «танцевать начал, как только научился ходить». Снялся во многих фильмах. В 1949 г. получил «Оскара» за «особый вклад в киноискусство». вот почему в этот момент перед моим мысленным взором и возникает этот знаменитый танцовщик и актер.

На этот раз вместо обращения аббат отпустил с утренней мессы всех тех, кто мог подсобить помощникам шерифа в тщательном обыске всех помещений и территории аббатства.

Часы показывали 6. 28. Месса начиналась в семь утра.

Тем, кто собирался присутствовать на мессе, предлагалось ответить на вопросы властей после службы, а также оказать людям шерифа всемерное содействие.

Месса обычно заканчивалась в 7. 50. Завтрак, проходит он в молчании, всегда начинается ровно в восемь.

Аббат также позволил всем тем, кто будет помогать полиции, не посещать Тегсе, третью из семи ежедневных молитв. Она начинается в 8. 40 и длится примерно пятнадцать минут. Четвертая молитва — Sext — в половине двенадцатого, перед ленчем.

Когда миряне узнают, что монашеская жизнь строго регламентирована и один и тот же распорядок повторяется изо дня в день, они морщатся. Думают, что такая жизнь скучна, даже занудна.

За месяцы, проведенные среди монахов, я понял, что молитвы и медитации, наоборот, придают им энергии. В часы отдыха, между обедом и Compline, вечерней молитвой, они радуются жизни, веселые, остроумные.

Ну, во всяком случае большинство, потому что есть среди них и тихони. И пара-тройка таких, кто слишком уж доволен тем, что посвятил свою жизнь Богу, отчего возникают сомнения в бескорыстии этого поступка.

Один из них, брат Мариас, обладает столь энциклопедическими знаниями по творчеству Гилберта и Салливана [10] Гилберт, Уильям, Салливан, Артур — англичане, авторы популярных оперетт XIX в. (и таким желанием поделиться этими знаниями), что вы просто не будете знать, куда от него деться.

Люди не становятся святыми только потому, что стали монахами. Все человеческое им совершенно не чуждо.

После завершающих слов аббата многие из братьев поспешили к помощникам шерифа, стоявшим под колоннами, стремясь оказать им посильную помощь.

Я заметил одного послушника, который продолжал бродить под падающим снегом. Хотя лицо закрывал капюшон, я видел, что он смотрит на меня.

Это был брат Леопольд, который только в октябре окончил курс подготовки к вступлению в орден и лишь два месяца носил рясу. Как и у многих уроженцев Среднего Запада, у него было веснушчатое лицо и обаятельная улыбка.

Из пятерых послушников я не доверял только ему. По какой причине, сказать не мог. Нутром чувствовал, ничего больше.

Брат Костяшки подошел ко мне, остановился, отряхнулся, сбрасывая с рясы снег. Откидывая капюшон, шепнул: «Нет брата Тимоти».

Брат Тимоти, ведающий техническими системами аббатства и школы, не относился к тем, кто мог опоздать к Matins или сбежать из аббатства, нарушая данные им обеты. Слабину он давал только в отношении «Кит-Кэт».

— Должно быть, именно об него я чуть не споткнулся прошлой ночью на углу библиотеки. Мне нужно поговорить с полицией.

— Еще нет. Пройдись со мной, — предложил брат Костяшки. — Нам понадобится место, где нас не будет подслушивать сотня ушей.

Я посмотрел на внутренний двор. Брат Леопольд исчез.

С его открытым лицом и прямотой, свойственной уроженцам Среднего Запада, Леопольд никак не мог считаться расчетливым, хитрым, скрытным и лживым.