Брижит Обер - Карибский реквием

– Ты нашел, что искал, man? – спросил Манго, поднимая веки.

– Да, спасибо.

Манго вздохнул. «Невероятно: какой-то болван в канареечного цвета трусах является сюда, чтобы найти фотографию двадцатипятилетней давности в тоннах грязи, и, бах, находит ее. Может, стоит организовать что-то вроде экскурсии, „охота за фотографией", десять франков с человека, игра без проигрыша. Да, со всеми этими психами, которых столько развелось на планете, почему бы и нет?» – думал он, насмешливо следя за Дагом из-под век.

Даг сел на полуразрушенную стену, по-прежнему не отрывая взгляда от фотографии. Мальчишка подошел к нему, ткнул грязным пальцем в изображение молодого Дага:

– Это твой сын, да?

– Нет, это я.

– Ты?

Окинув его взглядом с ног до головы, он возобновил расспросы:

– А это кто? Твоя doudou? [85]

– В общем, да.

– Ничего для белой. А пива ты мне купишь?

– Да отвяжись ты! – раздраженно рявкнул Даг.

Мальчишка улыбнулся, засунув палец в нос. Даг поднялся и пошел туда, где оставил брюки. Он положил фотографию в карман для револьвера, кое-как вытерся банановыми листьями и оделся.

Манго задумчиво чесал голову под косичками. «Интересно, зачем ему была нужна эта фотография? Наверное, она представляет какую-то ценность, а ведь сделал ее я, Манго. Если этот тип думает заграбастать мои деньги… »

– Заплатить за фотографию надо.

Даг бросил на него злобный взгляд:

– Я уже заплатил.

– Да? Это моя фотография. И я не собираюсь тебе ее отдавать.

– На ней моя морда, а моя собственная морда прежде всего принадлежит мне, разве нет? – не слишком любезно отозвался на это Даг.

На какое-то мгновение Манго задумался.

– Все мы принадлежим Господу.

– Я начинаю в это верить. На, для моральной поддержки, – хмыкнул Даг, протягивая ему еще одну десятидолларовую купюру.

Манго спрятал деньги под рубашкой еще до того, как Даг успел договорить фразу.

– Еще у меня есть любовный напиток, чтобы возвращать тех, кто тебя бросил, – смягчившись, бросил он. – Гарантия сто процентов, и можно разогреть в микроволновке.

Даг, улыбаясь, похлопал себя по голове:

– Не надо. Я на это попадался, когда был маленький.

Манго пожал плечами и закрыл глаза.

– Давай, парень. Да поможет тебе Боб!

Даг пошел, за ним поплелся мальчишка. «Да поможет ему Боб», потому как положение вовсе не было безвыходным! Он даже невольно усмехнулся, представив себе выражение лица Шарлотты, когда она узнает правду… Насмешка постепенно превратилась в безумный смех, на глазах даже выступили слезы. Он представил себе, как, охваченная ужасом, она орет, срываясь на визг: «Как, супердерьмо, вы хотите, чтобы я поверила, будто я дочь короля Дагобера?» Он вынужден был остановиться, согнувшись пополам от хохота, под встревоженным взглядом мальчишки, который наверняка думал, не перепил ли он пунша.

Шарлотта! Даг попытался привести в порядок дыхание. В конце концов, это он оказался отцом маленькой черной жемчужины, чье личико красовалось на рекламных плакатах всех туристических агентств Европы. Господи боже, как такое стало возможным? Как же он мог так вляпаться! Черт! Он изо всей силы поддал ногой по стволу манцинеллы, и ему показалось, что он сломал большой палец. Но боль пошла ему на пользу. Он обернулся и увидел мальчика, который отступил на несколько шагов, открыв в изумлении щербатый рот.

– Прекрати за мной таскаться, мне нужно побыть одному.

– Надо пожевать зербадьяб.

– Что?

– Когда перепьешь, надо пожевать зербадьяб. Это прочищает мозги лучше, чем какой-нибудь аспирин.

А кстати, это чей мальчишка? Может, тоже его? Может, он их тут расплодил по всему острову? Эдакая кучка маленьких нахальных негритят, ожидающих, когда вернется папа Джими.

Джими! Что за бред! Какого черта она поверила! Можно подумать, он выглядел так, будто его зовут Джими!

Он протянул ему двадцатидолларовую бумажку, вдвое больше, чем обещал.

– Слушай, бери и оставь меня в покое, о'кей?

Мальчишка цепко ухватил деньги своими грязными пальчиками и сделал вид, будто уходит. Даг пошел дальше, больше не обращая на него внимания.

Как он мог не узнать ее? Ну, допустим, фотография в газете была черно-белой и нечеткой, но все-таки… Неужели он такой ублюдок? Да, если говорить откровенно, это было просто приятное приключение, разнообразие в его моряцкой жизни, стремительный вихрь удовольствий на морском берегу. Шорох волн и ветерок, который приятно холодил его вспотевшую спину, в то время как он энергично работал бедрами: это он помнил гораздо лучше, чем ее лицо. Он гневно сжал кулаки. Франсуаза! Ну почему она сказала ему, что ее зовут Франсуаза! Если бы он только знал… Если бы он знал, что женщина, которую он сжимал в объятиях на горячем песке, женщина, которая носила его ребенка, что эта женщина была убита…