Сабина Тислер - Я возьму твою дочь

— Яна, — начал он тихо, — ты знаешь, что я безнадежный фаталист. И точно так же я рассматриваю то, что сейчас происходит с нами. Мы не хотели ребенка… — Он запнулся, потому что счел данную формулировку чрезвычайно неудачной, но Яну, похоже, она не задела. — Я имею в виду, что мы не собирались рожать ребенка, потому что хотели еще обождать.

— Об этом мы никогда не говорили.

— Потому что это было само собой разумеющимся. Даже без того, чтобы мы об этом прямо говорили. Потому что и твоя, и моя карьера только-только начали развиваться.

Яна вздохнула.

— Но так получилось. И поэтому я думаю, что так оно и должно быть. Мы должны родить этого ребенка, у нас должен быть этот ребенок, мы должны жить с ним! Я не имею понятия, почему, но, возможно, мы получим ответ на этот вопрос лет через пять или десять, а может, только через двадцать-тридцать! Тогда мы будем знать, почему это было хорошо и правильно, чтобы этот ребенок появился сейчас. Может, он должен изменить нас или направить нашу жизнь в совершенно другую сторону.

— Я не хочу, чтобы мою жизнь направляли в другую сторону, Ион. Я хочу танцевать! Те несколько лет, которые у меня еще есть. Детей рожать я смогу и в тридцать пять.

— Это никогда не бывает вовремя, Яна. Это всегда не вовремя.

— Только не для тебя. На тебе это вообще не скажется. А вот я… Я выпадаю из жизни. Я все эти годы работала как проклятая. Я танцевала и репетировала до потери сознания, а потом блевала за сценой, потому что у меня больше не было сил. И ни разу — ни одной плитки шоколада, никаких жареных гусей на Рождество, ни единой жареной сосиски на рынке или tagliatelle [21] Тальятелле, домашняя итальянская лапша (итал.). в итальянском ресторане. Всегда нужно говорить себе «нет», отказываться от всего и танцевать. В девять часов утра репетиция, и не дай Бог, если накануне ты выпила бокал вина!

— Я знаю, Яна, я знаю…

— И вот наконец я смогла. Я этого добилась. В Берлине! И я, прима-балерина Немецкой оперы, оказалась слишком глупой для того, чтобы предохраняться! Какое дерьмо! Я такая дура, что все сама себе испортила. И это сейчас, когда я достигла всего, о чем даже не осмеливалась мечтать!

У Яны на глазах выступили слезы, но она не разрыдалась, а только вытерла нос, продолжая всхлипывать.

— Все, что ты говоришь, правильно, — прошептал Йонатан. — Я понимаю твою ситуацию так хорошо, как, наверное, никто на свете, и, поверь, я могу себе представить, что ты чувствуешь. Но все-таки…

— Что все-таки!

— Все-таки я прошу тебя, Яна, родить этого ребенка! Он ведь уже здесь. Мы не можем делать вид, что его нет. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я сам буду заботиться о нем, чтобы ты как можно скорее снова начала танцевать. Собственно, это должно быть вполне нормальным, что даже прима-балерина может быть беременной! Я буду делать все, чтобы поддержать тебя, это я обещаю! Пожалуйста, Яна!

Йонатан подошел, опустился на пол и положил голову ей на колени. Яна нежно погладила его по волосам. Потом оттолкнула его, вытерла ноги полотенцем и направилась к дверям.

— Я устала, — сказала она.

Гранд жете. Когда она прыгнула, то сразу же почувствовала, что сил у нее меньше, чем обычно, и что она, конечно, не взлетит так высоко, как всегда. Яна ощутила что-то непонятное и одновременно привлекательное в том, сколько мыслей одновременно пронеслось у нее в голове за долю секунды. В воздухе она рванула ноги на шпагат, хотя понимала, что ей не хватит времени, чтобы приземлиться привычным образом, так, как она уже репетировала сотни, а может, и тысячи раз, и ей это прекрасно удавалось.

Яне понадобилась лишь тысячная доля секунды, чтобы с отчаянием понять, что уже ничего нельзя изменить. А потом она упала и почувствовала острую боль в животе и спине. Она лежала на холодном паркете балетного зала и едва могла дышать. Она слышала голоса, но не понимала, что ей говорят, видела лица, но никого не узнавала.

Единственная мысль перекрывала все, делая ее глухой и слепой к тому, что творилось вокруг: «Мой ребенок, мой бедный ребенок, я этого не хотела!»

В это утро репетиция для Яны закончилась. Она приняла теплый душ, натерлась кремом, чтобы смягчить боль, пошла в столовую и выпила три чашки черного кофе. И снова мысль: «Наверное, следовало заказать чай, это было бы лучше для тебя».

По дороге домой она поняла, что ребенок уже с ней и она уже защищает его.

На следующей неделе Яна и Йонатан почти не виделись. Йонатану нужно было снять два спектакля в Немецком театре, а Яна репетировала роль Джульетты. Премьера балета должна была состояться через три недели.