Сабина Тислер - Я возьму твою дочь

Она сделала все, что могла.

В половине третьего она справилась со всем. Дом был в таком порядке и таким чистым, каким не был уже давно. Напоследок она выпила минеральной воды, сполоснула бокал, вытерла его и поставила снова в шкаф. Потом положила на кухонный стол лист бумаги, на котором было написано «Я люблю тебя». Фраза, которую она так и не произнесла утром.

Этого было достаточно. Больше ей сказать было нечего.

У Тобиаса в этот день было две встречи с клиентами, но он не мог сосредоточиться и слушал в пол-уха. Когда он после этого оказался в своем офисе, то обнаружил, что перепутал дела, которые были очень похожи друг на друга.

Работать не имело смысла. Он не мог сосредоточиться, думал только о Леонии. Спокойствие, которое она излучала сегодня утром, было так нехарактерно для нее, и это нервировало Тобиаса. Он довольно часто читал о том, что человек может смотреть не на другого, а сквозь него. До сих пор у него было лишь приблизительное представление о том, что это такое, но сегодня утром он впервые пережил подобное. У Леонии был такой полностью отсутствующий вид.

В дни, последовавшие за похищением Лизы-Марии, она впадала из одной крайности в другую. Она то плакала, проклиная свою судьбу и больницу, то затихала, натягивала на голову одеяло и не вылезала из-под него несколько часов. Иногда она испытывала состояние эйфории, была исполнена надежд, говорила громким строгим голосом и рвалась действовать. В такие минуты она планировала раздавать листовки, звонила комиссару и узнавала на телевидении, можно ли еще раз передать обращение к населению.

Сегодня утром она была пугающе равнодушной. Или же страшно уставшей.

Иногда она плакала во сне, всхлипывала, как маленький ребенок, и негромко вскрикивала, так и не просыпаясь. Тогда он гладил ее по голове и шептал ласковые слова, пока она не засыпала спокойно.

В последнюю ночь она вообще не ложилась в постель. Он слышал, как она что-то делает в кабинете, хотел еще встать и спросить, что происходит, но потом его сморила усталость и он уснул.

Конечно, существовало совершенно банальное объяснение того, что она сегодня с утра была такой странной, такой непохожей на себя, тем не менее он не выдержал и поехал домой.

Он свернул на лесную дорогу и увидел, как Леония выехала со двора и помчалась в противоположном направлении.

Он последовал за ней.

Леония на бешеной скорости гнала машину по дороге.

Тобиас с трудом поспевал за ней. Леония, казалось, не видела, что он едет следом, она просто ни на что не обращала внимания. Она не замечала детей, которые ожидали автобус на остановке, и обгоняла попутные машины, не обращая внимания на то, что делается на дороге. Тобиас рисковал жизнью, чтобы успеть за ней. Он чувствовал, что эта дьявольская поездка добром не закончится, и стал делать все, чтобы обратить на себя ее внимание. Он мигал ей фарами, сигналил, но все безуспешно. Или она действительно его не замечала, или же просто не хотела замечать.

Тогда он прекратил попытки догнать ее и немного отстал. Может быть, она не хочет, чтобы он следовал за ней, и станет ехать медленнее, если будет видеть его в зеркале заднего вида только вдалеке или вообще не будет видеть.

У нее была четкая цель: стена с плакатом перед брандмауэром прямо перед поворотом к супермаркету.

Она уже пару раз проезжала мимо этого плаката. На нем был изображен ребенок на детском сиденье в автомобиле, который вместо пустышки держал во рту не застегнутый ремень безопасности. Стекло окна было наполовину опущено, тонкие светлые волосики ребенка развевались на ветру. «Пожалуйста, пристегни меня, мама», — было написано ниже, а дальше яркими красными буквами шла надпись: «Позаботься о своем ребенке, чтобы с ним ничего не случилось!»

Машина Леонии мчалась прямо на эту стену. Она расстегнула ремень безопасности, отпустила руль и заложила руки за голову.

Потом она закрыла глаза.

Где-то в подсознании Тобиас отметил плакат и ребенка на нем. Он полностью сконцентрировался на Леонии и вдруг понял, что она никак не впишется в поворот перед брандмауэром.

Он добавил скорость, принялся сигналить, мигать фарами, кричать так громко, как только мог. И увидел, что она на полной скорости, не меньше, чем сто двадцать километров в час, летит прямо на плакат и в стену.

Машина Леонии торчала из разорванного плаката. Места водителя на ней просто уже не было.

Когда Тобиас выскочил из автомобиля и побежал к тому, что осталось от машины Леонии, он все еще кричал. Но сам он этого не замечал.