Татьяна Коган - Только для посвященных

– Это будет здесь? – Глеб неопределенно махнул рукой. – В твоем кабинете?

– Нет, конечно. Для тебя выделен отдельный бокс.

– Я польщен.

Джек поднял на приятеля внимательный взгляд:

– Еще не поздно передумать.

– Ты сам знаешь, что поздно. Так что давай обойдемся без этих фальшивых фраз, – Глеб умолк, задумавшись. – От меня еще что-нибудь требуется? Какая-то информация или расписка?

– Нет. Все, что мне от тебя нужно, я уже получил.

– Тогда чего ты медлишь? Я не настроен на прощальную речь.

Джек достал из ящика стола несколько ампул и сунул их в карман халата. Кивнул на дверь:

– Следуй за мной.

Они миновали длинный коридор, поднялись на второй этаж и остановились перед запертой дверью. Джек приложил карточку к магнитному замку и вошел в палату. Глеб присвистнул, оглядев помещение:

– Ого. Прямо VIP-номер в крутом отеле.

– И стоит столько же.

– Тебе пришлось потратиться? – сыронизировал Глеб.

– Для милого дружка и сережку из ушка.

– Я и смотрю, – хмыкнул Глеб, остановив взор на больничной койке с толстыми кожаными ремнями для рук и ног. Джек проследил за его взглядом:

– Это вряд ли понадобится. Большую часть времени ты будешь без сознания.

– Утешает.

Глеб старался держаться невозмутимо, но Джек заметил его волнение. Он и сам не на шутку разнервничался. На долю секунды ему показалось, что он взял на себя слишком много и вряд ли выдержит такую ответственность. Лишить памяти близкого друга, превратить его в жалкое растерянное существо – задача чрезмерно тяжелая с моральной точки зрения. Справится ли Джек с такой нагрузкой для собственной психики? Он сжал-разжал кулаки, приводя себя в тонус. Не время для рефлексии. Коней на переправе не меняют. Первый шаг всегда самый сложный. Нужно собраться с духом. Дальше откладывать нельзя.

Глеб почувствовал его решимость. Проглотил застрявший в горле комок. Внутри что-то сжалось, затруднив дыхание. Где-то на уровне подсознания тихий голос горячо зашептал: «Не делай этого, неделайнеделайнеделай…» Глеб закрыл лицо руками и несколько минут стоял неподвижно, пытаясь унять дрожь во всем теле. Сердце остервенело колотилось, готовое разорвать грудную клетку. Кровь пульсировала с неимоверной силой, вызывая болезненные спазмы. В горле пересохло.

– Нужно раздеться? – он не узнал собственный голос.

– Сними только рубашку и ботинки.

Глеб послушно кивнул. Разулся и принялся расстегивать пуговицы. Пальцы тряслись и не гнулись, – понадобилось больше минуты, чтобы справиться с простой задачей. Джек внимательно следил за его движениями. Никогда прежде он не видел друга настолько подавленным. В нем словно что-то безвозвратно сломалось. И это «что-то» уже нельзя починить… Глеб бросил рубашку на спинку стула и вопросительно посмотрел на товарища, покачиваясь на ватных ногах.

– Ложись, – приказал Джек и достал из кармана ампулы и упаковки со шприцами. Краем глаза посмотрел на часы. Итак, начало эксперимента 19. 21. Этап первый.

Холод простыни обжег кожу. Озноб усилился. Глеб уже не мог контролировать организм, упрямо сопротивлявшийся предстоящему насилию.

– Зафиксируй мне руки. А то не попадешь в вену, – усмехнулся он.

Врач молча застегнул ремни на запястьях пациента. Надел перчатки, наложил жгут выше места инъекции. Обработал кожу локтевого сгиба спиртом. Ввел иглу, оттянул поршень назад, наполняя шприц кровью. Удерживая шприц правой рукой, левой снял жгут, затем ввел препарат в вену. Наложил стерильную повязку на место инъекции. И только после этого посмотрел на друга.

Глеб поморщился от резкого запаха, ударившего в нос. Безнадежность пахнет больницей. Жаль, что именно это удручающее впечатление станет последним в его жизни. «Господи, прошу тебя. Позволь мне поскорее отключиться. Я не выдержу еще несколько минут в сознании».

Шею сжало что-то теплое и шершавое. Он мотнул головой, но невидимая удавка лишь сильнее сдавила горло. Накатил животный, леденящий душу ужас. Дышать стало почти невозможно. На потолке заплясали разноцветные пятна, койка качнулась и перевернулась. Глеб почувствовал, что падает в холодную бездну. Последнее, что он увидел, прежде чем раствориться в беспамятстве, – глаза Джека, полные тьмы и голода.

Лиза расчесала ярко-рыжие волосы и замерла с гребнем в руке, уставившись на свое отражение в зеркале. Она сама не знала, что заставило ее перекраситься в совершенно неподходящий цвет. Любила черный и никогда ему не изменяла. Раньше не изменяла. В последние месяцы Лиза стала совершать странные поступки. Она могла бы соврать себе, что понятия не имеет, что с ней происходит. Объяснила бы все гормональным сбоем или затянувшимся предменструальным синдромом. Однако она прекрасно понимала причину своих метаморфоз. Через пару часов эта причина заедет за ней и кое-куда отвезет.