Лоуренс Сандерс - Торговцы плотью

Я дал ему пару баксов и чуть ли не силой затолкнул в лифт. Янс позвонил вниз привратнику, чтоб тот выставил его за дверь. Я вернулся в кабинет, вынул из сейфа деньги, натянул новое габардиновое пальто и ринулся прочь.

Через пятнадцать минут, ворвавшись в офис Сола Хоффхаймера, я застал его наливающим виски из пинтовой бутылки в бумажный стаканчик. Я швырнул на стол деньги. Две бумажки слетели на пыльный пол.

— Вот то, что мы вам задолжали, — гневно сказал я, — плюс сотня на прощанье. Вы уволены.

Он тупо смотрел на меня.

— Что за черт?

— Я виделся с вашим другом, — пояснил я. — Знаете, парень с помойки. Очень признателен.

— Вы что, шуток не понимаете? — жалобно спросил он.

— Нет. Не понимаю. Особенно таких дурацких.

Он поднялся.

— У меня… мне… Питер, мы были друзьями… я не могу… вы сделали…

— Пока, Сол, — бросил я. — Вы мне не подходите.

Когда я вернулся, Марта уже пришла и узнала от Янса о происшествии.

— Я выгнал Сола Хоффхаймера. С тех пор как он начал то и дело разогреваться, на него нельзя положиться.

— Хорошо сделал, — кивнула она. — Кому нужно это дерьмо собачье? Но где нам теперь искать жеребцов?

— Пока хватит. Земля слухом полнится, наши ребята рассказывают своим друзьям, те — своим. Ну а дойдем до точки, найду другого театрального агента, который будет с нами работать.

Я вернулся к своим графикам. Душа болела — мы с Солом долго были рядом. Но бизнес есть бизнес.

При всех этих осложнениях тихие вечера с Николь Редберн доставляли ни с чем не сравнимое удовольствие. Наша близость не накладывала никаких обязательств, а ведь это самое главное, правда?

Она заскочила вечером в воскресенье, совместными усилиями мы соорудили грандиозный салат, навалив туда все, что под руку подвернулось, кроме кухонной раковины. Вкус оказался потрясающий (весь секрет в тертом рокфоре). Распили бутылку «Мюскаде», много смеялись. Смотрели телевизор. Прелестная семейно-домашняя интерлюдия.

Потом мы вместе приняли душ, и в этом не было ничего общего со «сценой» для Сьюзен Форгроув. Просто невинная радость.

Позже, в спальне, я сказал Никки, что впервые в жизни не испытываю возбуждения от близости с женщиной.

— Может, дело во мне? — спросила она.

— Господи, нет.

— Ты думаешь, что теряешь силу?

— Не думаю, Никки. Я люблю женщин. Должно быть, мне просто нужен отдых. Не знаю, в чем дело. Но знаю, что с тобой я счастлив, потому что могу погладить тебя по попке и этим ограничиться. Ты уже спишь?

— Не совсем.

— У меня в холодильнике полбутылки «Кордон руж».

— То, что надо, — согласилась она.

Когда я вернулся с бутылкой и бокалами, обнаженная Никки свернулась в кресле, обхватив рукой поджатые коленки. Я откупорил бутылку, налил вина.

— Удивительно, — сказал я. — Увидев тебя в такой позе со всеми прелестями наружу, я должен был бы просто вылететь в окошко. Но, как видишь, дорогая, делать этого не собираюсь. Да и тебя, похоже, не слишком терзают страсти.

Она пожала плечами.

— Я не очень пылкая женщина, Питер. Я тебе уже говорила.

— Учитывая род твоих занятий, надо заключить, что ты чертовски талантливая актриса.

— О да, — кивнула она.

— И все это притворство?

— Иногда я увлекаюсь, — призналась она. — Очень редко. Не люблю терять контроль над собой.

Я отыскал радиостанцию, передававшую музыку в стиле «кантри», мы развалились голышом, потягивая шампанское, слушая глупые сентиментальные песни об утраченной любви.

— По-моему, — задумчиво проговорила Никки, — если мы когда-нибудь трахнемся, это будет ужасной ошибкой.

— Думаешь, ничего не получится? — спросил я.

— Нет, — ответила она, — может здорово получиться. Но все изменится.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду.

— И не хочешь, чтобы так вышло?

— Мне нравится все как есть, — твердо заявил я, решив быть таким же сдержанным, как она.

— И мне. Я люблю просто спать рядом с тобой. Я люблю тебя, Питер, и знаю, что ты меня любишь.

— Люблю.

— Я жду нашей встречи, — продолжала она, — хочу быть вместе. Ты такой добрый.

Я подумал.

— В основном, пожалуй, добрый. Но бывает, что нет. Обычно это зависит от обстоятельств. Я не могу быть все время добрым, если надо бороться за выживание.

— А я не добрая, — призналась она.

— Да что ты, Никки. Неправда.

— С тобой, может, да, но посмотрел бы ты, как я обращаюсь со своими Джонами. Как с дерьмом.

— А их к тебе снова тянет, правда?