Ефим Гальперин - Вилла с видом на Везувий (Сиротки)

– Смотри не дури. Шлёпну. И дочка твоя в моей машине лежит. – Одевай милиционера. И сверху одеялом обкрути. Тихонечко. Теперь пошла, взяла свои шмотки. Оделась сама и подругу одень. Я же не Луиджи. Что-нибудь. Штаны, халат…

– Ты отвяжи её, – говорит Галя, – Неудобно одевать.

– He-а. Вы, пацаны, поймите. Я не по этой части. Вами должен был заниматься этот Луиджи грёбанный со своими идиотами. А у меня своё конкретное дело! Честно говорю!

Не буду «крутого» из себя строить. Боюсь я вас! Потому что, даже когда с Луиджи имел дело, понимал его логику. А вас, придурков…

Виталий снова связывает уже одетого и завёрнутого в одеяло Богдана.

Опять подвязывает Галину. Проверяет верёвки.

Подтягивает их, чтобы все по-прежнему висели, но могли всё-таки упираться кончиками пальцев ног в перила веранды.

– Легче стало? Не мёрзнете? А ты обойдёшься! – обходит он вокруг Николая.

– Да чего ты? Я ж без пистолета уже. Холодно… – говорит Николай.

– Ну, в Неаполе, ты как-то тоже вроде был без пистолета. Так что потерпи. За Луиджи тебе, Николай, спасибо. Можно сказать, низкий поклон, – он, действительно, кланяется, – Это же, сколько я натерпелся, пока под него пристраивался? А ты раз и… Вот Винцента ты напрасно. Он уже на меня работал. Ладно. Хотя лучше бы вы с ними друг друга перестреляли.

Виталий заходит в дом, ходит внутри комнаты, готовит аппаратуру. Подтаскивает стульчак со Стариком поближе к столу. Через открытое окно всё происходящее в комнате видно, как на сцене.

Только зрители не развалились в красных креслах партера, а висят подвешенные. Галина, Николай и Маруся смотрят этот жуткий спектакль. Богдан без сознания.

Виталий натягивает хирургические перчатки, насвистывает мелодию песенки «Санта Лючия»

Звонок мобильного телефона. Виталий отвечает:

– Подождать тебя… Ты чего, Олег Николаевич?! Это же для меня как минимум двухсотый эксперимент. Я так насобачился. Нет! Я продублирую. Три камеры, два магнитофона. Ну, куда ещё тянуть. Ты же смотри, как всё отлично складывается. Есть на кого списать. Короче, я кофейку выпью и принимаюсь за Старика. Потом спущусь к развилке. В шесть ноль-ноль вертолётом меня подберёшь. А сюда сначала своих пацанов запустишь. А потом милицию, прессу. Крупным планом всех убиенных. Меня убитого вклеите из того материала, что для репортажа об аварии готовили. Там красиво… С глазками закрытыми, в крови.

Всё. Конец связи.

Он ставит осветительные приборы для съёмки. Его тянет поговорить. Видно, так из него стресс выходит.

– Где вам, придуркам, понять, что такое этот Старик – Виталий целует деда в макушку – Даже страшно подумать, что это всё могло попасть в чужие руки. Во-первых, его ладошки… «Всё в руках Дона Лоренцо» – передразнивает он мафиозников, – Вот это… – он поднимает кисти рук Старика, – кладёшь на экран прибора, который дактилоскопию читает в банке «Наполи», в «депазит» секции. Ну, с этим мы просто. Отчекрыжу. В формалинчик и всё – Виталий выставляет банки для хранения кистей в формалине, – но не сразу… Потому что в сейфах мелочь. Наличные, акции. Главное у него тут – он гладит Старика по голове – Всё! Номера счетов в банках, пароли. Списки людей. Все дела им прокрученные. Синьор Лоренцо не доверял бумажкам. Понятно, откуда инсульт. Перенапрягся бедный… – он разводит руками, изображая огорчение, – вот оттуда и будем вынимать. Называется – «электрошок с последующим поддержанием потенциала». Сколько опытов я в клинике провёл… Вот это к височкам – показывает Виталий, – Этот рычажок аж 15 тысяч вольт. Но весь фокус в том, что импульс не должен быть одиночный. А нужна серия с амплитудой… И тогда как пробка из бутылки с шампанским. Начинает человек говорить. Как заведенный. Причём в первую очередь несётся информация из раздела «Совершенно секретно». То, что старательно поглубже запихивалось. Корчит при этом, правда, пациента «не по-детски». А как же! Ведь это горят в мозгу все клеммы. Но излагается всё отчётливо. Быстро. И хорошо, что быстро. Потому что максимум пятнадцать минут и конец связи. Клиент сдыхает. Хотя, одного, помню, даже на двадцать две минуты хватило… Вот именно этого вынимания Дон Чезаре допустить не хотел. Как же! Папочка родненький. Папуля.

– Слушай, ты, у тебя мать была? – спрашивает сквозь зубы Маруся.

– А как же! Мамочка. Папа, между прочим, у меня половины этой страны был хозяин! Дедушки, бабушки. Полный комплект с обеих сторон. «Иди, Виталик, хирургом будешь»… Родственнички! Блядь! Ненавижу! Это у вас, пацаны, наоборот. Сиротки! Думаешь, мы не пробили вас по базе данных. Пробили! Поразвелось вас, бля, сироток.