Юн Линдквист - Звездочка

Джерри даже не заметил, что автомобиль остановился, проехав метров десять. Все трое вышли из машины и, обступив Джерри, помочились на него. Потом они отцепили его от крюка.

— В следующий раз обработаем по полной, ясно? — проговорил ему на ухо чей-то голос.

Дверцы автомобиля захлопнулись, и в лицо полетел гравий от резко сорвавшейся с места машины. Джерри лежал на площадке, уставившись в ночное зимнее небо, усыпанное звездами. Он тяжело дышал через нос. Спина вся горела.

Прошло минут десять, прежде чем Джерри удалось подняться и сорвать с губ полоску клейкой ленты. От него несло мочой и дерьмом, ноги все еще были сцеплены наручниками. То ползком, то прыжками Джерри добрался до ближайших домов и повалился на землю, не обратив внимания на то, что сильно оцарапал щеку о камень. У него внутри что-то оборвалось.

Вот уже целый месяц сын не звонил и не заезжал в гости — Лайла начала беспокоиться. Они могли не видеться месяцами, но по телефону разговаривали не реже двух раз в месяц. Однако сейчас Джерри не звонил, а когда она позвонила ему сама, никто не взял трубку.

В другое время Лайла обязательно бы выяснила, в чем дело. Может, нарушила бы все правила и отправилась прямиком к сыну домой, но сейчас ее мысли занимало другое важное занятие — она учила Малышку читать.

Будущее девочки представлялось Лайле так же смутно, как и раньше. Ребенку уже было восемь лет, вот-вот стукнет девять. А что потом, когда она станет подростком? Когда вырастет? Неужели они с Леннартом, дряхлые пенсионеры, будут держать в подвале взрослую девушку, которая никогда не выходила за пределы их участка?

Помыслить о таком было просто невозможно, поэтому Лайла старалась не заглядывать в будущее и жить сегодняшним днем. Она выдумала себе историю, которая хоть как-то могла оправдать их с мужем действия: будто бы Малышка — беженец и ей грозит депортация, вот почему ее прячут в подвале. Лайла читала о подобных случаях в газетах. Ее история была более реалистичным вариантом сказки, которую выдумал Леннарт. Все совпадало: враждебный внешний мир, охотящийся на девочку, и настоящая опасность, ведь, если ее вышлют из страны, она может умереть. Лайла вообразила себе Малышку этакой Анной Франк, отчего ей было легче примириться с ситуацией. Поскольку говорила девочка нехотя, научить ее читать представилось делом нелегким. А поначалу и вовсе невозможным. Лайла писала букву «А», показывала ее Малышке и громко произносила соответствующий букве звук. Но девочка не только не повторяла за Лайлой, но и смотреть на бумагу не хотела. Лайла попробовала писать другие буквы, рисовала их по-разному, иллюстрировала буквы картинками, изображая знакомые девочке вещи, — все без толку. Малышка, не обращая на Лайлу никакого внимания, играла с дрелью или выкладывала на ковре прямые линии из гвоздей.

Додумавшись наконец, как ее учить, Лайла чуть не дала себе пощечину за такую недогадливость. Решение было самым очевидным — буквы нужно петь! Лайла держала бумагу с написанной буквой у себя перед лицом и пела ее, будто сама буква поет. Быстро убрав от лица лист бумаги, она успевала заметить, что девочка смотрела на букву, прежде чем отвести взгляд. Так Лайла пропела ей все гласные, а Малышка повторяла вслед за нею. На это ушло несколько недель, но чудо все-таки произошло — девочка научилась сопоставлять звук и букву. Лайла подняла у себя перед лицом листик с буквой «Ю», но петь не стала. Девочка подождала немного, а потом запела сама, немного в нос, но чисто: «Ююуу»…

Леннарт снова был завален работой, но он с удовольствием выслушивал рассказы жены об их с Малышкой успехах, подбадривал ее и давал советы. Лайла не знала, как лучше приступить к согласным, и Леннарт предложил ей взять знакомые девочке тексты песен, разбив их на коротенькие слова или слоги, и опять же — петь их вместе.

Лайла решила начать со своей любимой песни «Тысячу и одну ночь» в исполнении Лассе Лённдаля. Он обычно делал акцент на гласных, но в то же время очень четко выговаривал согласные — то, что надо.

Вычленив коротенькие слова, Лайла использовала тот же метод, что и с гласными: пела слово из раза в раз, держа перед собой лист бумаги, на котором оно было написано. Потребовалось немало времени и сил, но в итоге Малышка стала усваивать материал. К концу весны она могла спеть отдельные слова из разученной песни, увидев их на листочке перед собой.

Лайла не прекращала названивать сыну, но трубку так никто и не брал. В конце концов она поехала к нему домой, с трудом взобралась по лестнице к его квартире и позвонила в дверь. Никто не открыл, но, заглянув в щель для писем и рекламы, она поняла, что кто-то их забирает, поскольку скопившихся писем на полу не было. Она прокричала имя сына в эту же щель — без ответа.